Читать онлайн Почти совершеннолетний - Коллектив авторов

Почти совершеннолетний

Сборник рассказов

Веточка. Евгения Курбатова

Фёдор Михайлович очень хотел велосипед.

Он бредил о нем днем и ночью, с завистью засматривался на проезжающих мимо велогонщиков, страстно листал рекламные каталоги, словно подросток порножурналы. К тому же весьма Фёдора Михайловича задевало, что у Гришки-грузчика велосипед был (ну и что, что с советских времен, и с погнувшимся рулем, и с ржавой кареткой), а у него, электросварщика второго разряда, не было. Эта вселенская несправедливость тяготила настолько ощутимо, что иногда казалось, будто стадо бизонов яростно отплясывает бачату внутри трепетной грудной клетки.

Фёдор Михайлович не раз пытался накопить нужную сумму на свою мечту, но всегда что-то останавливало. Чаще всего останавливал винный магазин и желание опохмелиться после вчерашнего. А поскольку вчерашнее наступало сразу же, как Фёдор Михайлович открывал глаза, шанс вырваться из заколдованного круга спотыкался о ноль и проваливался в минус бесконечность. Нужен был другой способ.

Другой способ, сама не ведая того, подсказала баба Нюра из Тюмени. В ежегодной открытке ко дню рождения Ленина (баба Нюра давно забыла памятные даты родных, но 22 апреля свято хранила на задворках памяти) написала: «Не забывай молиться, поститься и смотреть программу “Пусть говорят”». Фёдор Михайлович не стал задумываться, как в бабе Нюре соединились советские традиции, внезапная набожность и медийная фривольность. Его настигло просветление.

Всего-то надо хорошенько помолиться о велосипеде!

Оставалась одна досадная деталь: Фёдор Михайлович был человеком, весьма далеким от всего духовного. Его познания о Боге закончились еще в раннем детстве. Он смутно помнил, как помогал маме варить луковую шелуху в кастрюле и красить яйца. Как крашеные яйца связаны с Богом, юный Федя так и не узнал. Но умудренный опытом Фёдор Михайлович решил подойти к вызову Вселенной с умом. «Я сам себе Вассерман!» — восхищался он своей изобретательностью, неся под мышкой справочник по основным религиям.

Такой объем за одну ночь Фёдор Михайлович не читал целых сорок восемь лет, то есть с рождения. Поутру он смог сделать два важных вывода. Во-первых, ислам и иудаизм пришлось вычеркнуть сразу. Велосипед — вещь, конечно, желанная, но не стоила и миллиметра крайней плоти. Хоть справочник и утверждал, что взрослым особям мужского пола переживать по этому поводу не стоит, Фёдор Михайлович решил перестраховаться. Во-вторых, необходимы полевые исследования. Из оставшихся вероисповеданий нужно было опытным путем выбрать то, где оперативнее работает небесная почта.

* * *

Вначале был буддизм. Почему Фёдор Михайлович решил, что организация, занимающая подвал соседнего дома, ведет свою историю от Будды Гаутамы, он потом на трезвую голову объяснить не смог. Но в тот момент его так очаровали слова о потоке, ресурсе и балансе, что он размяк и разомлел.

— Добро пожаловать в исцеляющее и трансформирующее пространство! Сейчас мы очистимся от негатива и поработаем с визуализацией, — щебетала дама с наращенными ресницами, с пушапом под шелковым сари и с фруктовым (и откуда такие ассоциации?) именем Агува.

Опомнился Фёдор Михайлович лишь тогда, когда оказался на полу в позе увядшего (как ему самому это виделось) лотоса. Необходимо было медитировать, раскрывать чакры, запускать поток кундалини и делать другие вещи, которые звучали непонятно и подчас стыдно.

— Концентрация, Теодоро, концентрация! — подбадривала Агува, обдувая его своими ресницами, пока Фёдор Михайлович заваливался всем корпусом набок. Он пыхтел и таращился на плакат, где стилизованными под санскрит буквами было ярко написано: «Причиняем добро».

— Спасибо, Агува, я уже в моменте... — прокряхтел электросварщик, падая всеми чакрами на пол.

Но главное разочарование ждало впереди. В конце всех асаноэкзекуций с Фёдора Михайловича стали требовать некий «донейшн».

— Как это — у вас нет? Если окажется, что я зря на вас потратила свою энергию, во Вселенной нарушится баланс!

— Агува обиженно всплеснула руками, из-за чего узоры, нарисованные хной на предплечьях, укоризненно выстроились в сакральное заборное слово.

В тот вечер Фёдору Михайловичу было не на что опохмелиться. В тот же вечер случился инсайт, что буддизм — это не его путь.

* * *

«Вся слава Кришне!» — голос прозвучал из-за спины, но наш электросварщик никак не отреагировал. Тогда перед ним внезапно (точь-в-точь как участковый, когда Фёдор Михайлович делает первый глоток) возник лысый молодой человек с косичкой на затылке, одетый явно не по погоде и даже не по стране. В руках он держал целую кипу красочных книг:

— Это источник божественной мудрости! Вы можете пожертвовать сколько не жалко и познать все тайны древней ведической религии.

Хотя воспоминания о попытках стать буддистом были еще свежи, Фёдор Михайлович ощутил приторную сладость от того, как на языке катались скользкие буквы, выстраиваясь в таинственные «гаудия-вайшнавизм», «бхактиведанта» и «шримад бхагаватам». А после упоминания бесплатного обеда электросварщик был готов принять индуизм незамедлительно и бесповоротно.

Вместе с Упанандой, своим братом по вере (именно так виделось Фёдору Михайловичу открывшимся духовным зрением), они дошли до центра, где располагалось местное общество, считающее Кришну своим Богом. Весь центр (он же храм) украшали картины с изображением синего упитанного мальчика с кудрявыми волосами; вскоре до Фёдора Михайловича дошло, что это и есть тот самый Кришна. Там, где находился алтарь, стояли куклы ростом с трехлетнего ребенка, празднично одетые и украшенные гирляндами из цветов. Фёдор Михайлович подумал, что это тоже Кришна в одном из своих воплощений, но вопросы задавать не стал; его голова и так кружилась от танцев, к коим его молниеносно привлекли две юные индуистки-блондинки.

Но тут наступил момент, которого Фёдор Михайлович так ждал. Бесплатный обед! Сидя на полу в уже освоенной позе увядшего лотоса, электросварщик поглощал вегетарианские лакомства одно за другим. Еда не кончалась, добавка предлагалась без ограничений, место в животе предательски заканчивалось.

— Достаточно всего лишь соблюдать четыре регулирующих принципа, — где-то фоном, словно завернутый в шерстяной плед, плыл голос Упананды. — Это отказ от употребления мяса, рыбы, яиц; от азартных игр; от половых отношений вне брака и, наконец, от наркотиков, табака и алкоголя.

Это был удар ниже пояса. Так быстро Фёдор Михайлович не бегал даже тогда, когда за ним погнался дворовый пес Обама. Догнав, Обама смачно вцепился электросварщику в ту мышцу, которую у других людей именуют квадрицепс, но у Фёдора Михайловича она больше напоминала трясущийся от страха студень. Потом в течение десяти дней Фёдор Михайлович исправно ходил на уколы и столь же исправно интересовался, не сдох ли Обама.

И вот сейчас, сверкая пятками, Фёдор Михайлович думал, во-первых, о псе, который однозначно проиграл бы сегодняшний забег; а во-вторых, о жертве, которая не стоит зажигательных танцев с блондинками и бесплатного риса с куркумой. «Нет, до такого уровня я еще не дорос», — подытожил электросварщик, переводя дыхание в винном магазине.

* * *

Проснувшись утром 1 мая, когда вся страна праздновала День труда и в честь этого устанавливала сухой закон на сутки, Фёдор Михайлович был сокрушен и раздосадован, но выразился экспрессивнее. Осмысливая неизбежное, он все-таки решил, что негоже дню пропадать даром. И собрался в ближайшую церковь, надеясь, что уже наконец выстроит сотрудничество с высшими силами, как бы они ни именовались