Читать онлайн Реванш кошатницы - Аврам Джеймс Дэвидсон

Аврам Дэвидсон

Реванш кошатницы

В пропахшем унынием доме на замусоренной улочке, Бьюла Гернси смотрела телевизор. Она сидела в шатком кресле, из-под обивки которого выбивалась плёнка. Её лицо было землистым, черты давным-давно оплыли, а глаза за очками казались больше. Из соседнего дома три ребёнка азиатских беженцев разинув рты таращились на детей более смуглого и многочисленного народа, играющих на улице. Эти последние ещё не приняли решения насчёт первых. Они давным-давно составили мнение о Бьюле Гернси, которая теперь нечасто выбиралась наружу. На экране телевизора две женщины смотрели друг на друга на фоне домашнего интерьера, обстановка которого потребовала бы доходов Бьюлы за несколько лет. Эти женщины часто упоминали, что они бедны, но не прямо сейчас.

— Я чувствую такую жалость к Лоретте, — тут же сказала одна из них. — Это такое потрясение для неё — её дочь Кимберли не смогла завершить учёбу из-за того ужасного скандала, хотя, в конце концов, она оказалась лишь невинной жертвой злого умысла Бретта Брока.

— Да, мне тоже её ужасно жаль, — сказала другая женщина в телевизоре. — И как раз тогда, когда она избавилась от своего…

— Ха! — фыркнула Бьюла Гернси. — Вы жалеете её, какая наглость; а как насчёт меня?

Телевизионная леди, крашеная под седину, облизнула губы кончиком языка и сказала натурально-блондинистой телевизионной леди: — Мм, ладно, да, как насчёт Бьюлы Гернси?

Изобразив саркастическую улыбку, блондинка спросила: — А что насчёт неё? Она — ничего особенного. С чего ей быть лучше кого-то другого?

Холодильник на кухне издал тот забавный звук, который значил, что он снова собрался отключиться и поэтому Бьюле придётся поужинать остатками обеда, иначе до завтра они испортятся. — Ох и дрянь же ты! — воскликнула она.

— О, ну, знаете ли, — сказала седовласая, — она когда-то вышла из такой хорошей семьи, а теперь посмотрите на ужасные элементы, заполонившие её район; сменить который у ней не хватит денег и у неё нет даже идеи, где их искать.

— О, нет? — ну и сарказм!

— Нет! — крикнула Бьюла, стукнув по протёршейся ткани на подлокотнике кресла. — Нет, у неё нет! Так что просто заткнитесь…

— И несколько старожилов, оставшихся там, где она всё ещё живет, никогда не приходящих повидаться с ней, уже много лет, смотрящих на её дом, когда проходят мимо и упоминающих о ней, и говорящих сами-знаете-что… и кроме этого, как я говорила, у неё нет денег. Ну, нам тоже известно, каково быть бедными; позволь угостить тебя капелькой свежезаваренного чая в этой изящной чашке английского фарфора, дорогая. Мы не можем позволить себе ничего лучшего, потому что мы бедны.

Блондинка в телевизоре позволила Седовласке налить ей чая, но потом, после единственного глотка, сказала: — Хорошо, почему она просто не пойдёт прямо к Дж. Солу Слоану и не спросит его насчёт именных облигаций её покойного брата Кларенса, которые у него лежат?

Бьюла Гернси вытянула шею и огляделась: — Я ничего не знаю ни о каких именных облигациях моего покойного брата Кларенса, которые лежат у Дж. Сола Слоана!

В телевизоре Седовласка произнесла, слегка склонив голову набок: — Видишь, она ничего об этом не знает. А это не расписка за них, под большим пресс-папье на столе её покойного брата? Она об этом не знает…

Блондинка ухмыльнулась. Любой мог увидеть, что она из себя представляет. — Ла-адно, — протянула она, вскинув голову, — Можно поспорить, что Дж. Сол Слоан знает об этом. Так что… — Но Бьюла Гернси повернула выключатель прежде, чем та смогла произнести ещё хоть слово. Затем она подошла к шкафу и вынула свою самую ужасную чёрную бархатную шляпу и решительными рывками напялила её. Потом она отправилась в спальню Кларенса, такую же, как он её оставил: на его столе было большое пресс-папье. Она вытянула пальцы, она толкнула кончиками пальцев — вот! часть основания отделилась, выскользнув. Так же, как Кларенс. Кто всегда получал лучшую баранью отбивную? Кларенс! Бьюла даже не помнила, когда в последний раз у неё была баранья отбивная. Там была расписка. Скрытный. Ушлый. Кларенс.

Она взяла сумку для покупок с плотно свёрнутыми газетами в ней; люди не должны были подумать, что она не может совершать покупки.

Она вышла.

Двум детям на улице уже наскучили попытки задразнить троих в окне; завидев её, они тут же стали красться ей наперерез, их лица обмякли, но не совсем опустели. Она наклонилась к ним и вытаращила глаза так сильно, как только смогла, преградила им дорогу и быстро высунула язык почти целиком, сразу же убрав его назад. Дети в тихом ужасе сбежали, разинув рты. — Не смейте есть моих кошек! — грозя кулаком, прокричала она во внезапно опустевшее окно. Бьюла не помнила, когда последний раз у неё была кошка.

Дж. Сол Слоан. Страхование. Недвижимость. Ростовщичество. Бессовестное Надувательство Вдов, Сирот и Наследников.

Она вошла.

Это было нечто. О, это восхитило бы вас до глубины души. О, как он смотрел, когда она просто прошла, так бесцеремонно, как захотела. Она знала о его грязной, гнилой, низкой, мерзкой, безнравственной жизни. На его жёлто-сером лице, под жёлто-серым носом, открылся жёлто-серый рот, когда он увидел её просто заходящей внутрь, машущей распиской так, чтобы он её видел и признал, и что он затем сказал? Ха!

— Мисс Бьюла. Мисс Бьюла. Я могу объяснить. Я просто хранил их для вас. Я…

Она сказала: — Дайте их сюда. Каж-ду-ю-из-них, Дж. Сол Слоан. — Что он и сделал. И она бросила на них один-единственный взгляд него. В его сейфе. В конверте из обёрточной бумаги. Она не станет их проверять, чтобы убедиться, все ли они там? О, вы уверены. И она оставила ему его старую расписку и не сказала больше ни слова.

Она вышла.

Первый Национальный Окружной Банк и Трастовая Компания.

— Мисс Гернси, мы действительно очень сожалеем, но ещё одна отсрочка была бы… О.

— «О». — Ха! Его ожидания как ветром сдуло!

Герман Хайнрих и Сыновья. Прекрасное Мясо. Молодой хайни[1], ладно, один из молодых хайни, скорчил кислую мину, когда увидал её: — Нет, сегодня у меня нет костей для вашей собаки, — сказал он. Бьюла Гернси не помнила, когда у неё в последний раз была собака. Белая ложь; ничего страшного.

Проигнорировав юнца, она обратилась к старику, который, как ни удивительно, сегодня тут присутствовал; — Хайни, — сказала она твёрдо, — Мне нужно шесть ваших лучших, самых