Читать онлайн Притворщик Матвей - Александр Валентинович Амфитеатров

Александръ Амфитеатровъ

(Old Gentleman)

Притворщикъ Матвѣй

(Легенда 1389 г.)[1]

Из раздела «Фламандские легенды»

Жилъ-былъ отшельникъ Матвѣй. Обиталъ онъ въ пещерѣ, близъ Ипра. Денно и нощно молился, либо судилъ и рядилъ приходящихъ крестьянъ. Люди несли къ нему отовсюду дѣла свои, горе, заботы, споры и тяжбы. Рыцарь явился къ Матвѣю. Въ латахъ онъ, перья вѣютъ на шлемѣ, вокругъ шлема золотая корона.

— Ну-ка, премудрый Матвѣй! Никогда не встрѣчались мы съ тобою раньше. Узнай, кто я… — и благо тебѣ будетъ: высоко я тебя поставлю.

— Никогда не видалъ я васъ раньше, рыцарь, но знаю васъ — точно провелъ съ вами цѣлую жизнь. Вы государь нашъ, графъ Робертъ, счетомъ третій, прозваніемъ Робертъ изъ Бетюна. [2]

— Честью клянусь, ты святой человѣкъ. Ты видишь сквозь мѣдь и желѣзо. Иди за мною въ Ипръ, живи въ моемъ замкѣ, будь старшимъ судьею народнымъ и совѣтникомъ нашимъ.

И сталъ вельможею Матвѣй, главою двора, верховнымъ судьею. Радъ былъ народъ и кричалъ:

— Слава во вѣки Роберту! Богъ, да хранитъ его, — праведный судъ онъ поставилъ надъ нами! Слава во вѣки Матвѣю! Богъ да хранитъ его: нѣтъ на землѣ мужа честнѣе, кротче, правдивѣй!

Добръ и могучъ былъ Робертъ, но разума Богъ ему не далъ. Горько обидѣлъ его французскій король — Красавецъ Филиппъ, хитрѣйшій изъ хитрыхъ на свѣтѣ. Въ бою при Куртрэ разбилъ его Робертъ — въ кровавомъ бою, гдѣ, какъ зайцы, бѣжали французы. Но, безсильный предъ мечомъ, улестилъ Филиппъ Роберта словами — и отдалъ фламандецъ ему Лилль и Дуэ, прекрасные города, лучше которыхъ не строили дѣды.

— Спасибо тебѣ, Робертъ, что ты отдалъ мнѣ Лилль и Дуэ, прекрасные города, лучше которыхъ не строили дѣды! Будь я Богомъ, я далъ бы взамѣнъ ихъ фунтъ мозгу въ твою пустую башку, но, такъ какъ я только король, оставайся съ тѣмъ, что получилъ при рожденьи.

Затопалъ ногами Робертъ, и кусалъ свою бороду, и ругался такъ, что небо горѣло. Въ Ипръ уѣхалъ онъ и пилъ во дворцѣ алое вино, но не пропилъ стыда и печали.

— Храбрые вассалы! сѣдлайте коней. Труба гремитъ походъ. Отнимемъ у француза Лилль и Дуэ, прекрасные города, лучше которыхъ не строили дѣды.

— Государь, несчетныя силы стоятъ на стѣнахъ, дождемъ стрѣлъ и камней сыплютъ бойницы Филиппа.

— Храбрые вассалы! кто же отомститъ за мой позоръ? кто возьметъ назадъ стѣны Лилля и Дуэ, прекрасныхъ городовъ, лучше которыхъ не строили дѣды?

— Сынъ есть у тебя, государь, кроткій Карлъ, что въ Бургундію усланъ, всѣми любимый принцъ, надежда народа.

— Сынъ мой робокъ и хилъ. Ему бы сидѣть за перомъ да монастырскою книгой. Французскій король ему дядя родной — меча онъ на дядю не подниметъ.

— Возьми себѣ вторую жену, государь, — да продлитъ она твое потомство. Долго и честно вдовѣлъ ты; никто не поставить во грѣхъ, что снимешь ты трауръ по покойной графинѣ, прекрасной Катеринѣ Анжуйской.

— Храбрые вассалы, хорошъ вашъ совѣтъ. Іоланту буду я сватать — Іоланту, Одонову дочь, отъ царственной крови Неверовъ. Пусть не дѣва она, а вдова — королевичъ былъ мужемъ ея, сынъ святого Людовика, Жанъ, что отъ людей былъ прозванъ Тристаномъ [3]. Самъ я вдовецъ, и знатной вдовѣ прилично стать моею женою.

— Прекрасенъ выборъ твой, государь, и съ радостью встрѣтимъ мы такую графиню. Кого же назначишь ты въ послы и сваты, кто долженъ ѣхать за невѣстой?

— Праведнаго Матвѣя пошлю я въ сваты, праведному Матвѣю ѣхать за невѣстой. За то, что набоженъ онъ и правдивъ, хочу я почтить его предъ всѣми.

Радъ былъ герцогъ Одонъ сватовству, — не споря дочь къ жениху онъ отправилъ. Въ богатой колымагѣ везли ее восемь коней, бѣлыхъ, какъ снѣгъ по первопуткѣ. Сто рыцарей шло впереди, сто рыцарей сзади, и не смѣлъ къ ней приблизиться воръ и дорожный грабитель. Отшельникъ Матвѣй ѣхалъ слѣдомъ на лошадкѣ и читалъ «Отче нашъ». И рады были всѣ свадьбѣ Іоланты — одинъ лишь Карлъ Фландрскій плакалъ.

— Прощайте, дама Іоланта! Напрасно сдружился я съ вами, гостя у вашего отца. Не моей молодости достались вы, но моему доброму отцу, — Богъ да хранитъ его сѣдины.

— Прощайте, рыцарь Карлъ! Браки устрояетъ Богъ на небесахъ. Но, какова бы ни была моя судьба, помните, что я клялась любить васъ до гроба.

И звѣздочетъ ѣхалъ съ нею — великій мудрецъ Бодерикъ, старый, какъ древній лѣсъ. Онъ былъ родомъ изъ нѣмецкой земли, и не было равныхъ ему въ искусствѣ читать звѣздную книгу.

— Возьми его товарищемъ, достойный Матвѣй, возьми товарищемъ пути, собесѣдникомъ и другомъ!

Такъ сказала дама Іоланта и еще прибавила она:

— Знайте, что нѣтъ союза прекраснѣе, какъ между наукою и святыней.

Не былъ радъ товарищу Матвѣй; завидно ему было, что предъ ученымъ ломали шляпу рыцари и принцы, тогда какъ ему удивлялся только простой народъ, благословлявшій его въ молитвахъ.

И приблизился звѣздочетъ и сказалъ:

— Кому изъ насъ ѣхать впереди, кому, какъ младшему брату, сзади?

— Кто больше знаетъ, пусть ѣдетъ впереди. Кто меньше знаетъ, пусть, какъ младшій братъ, слѣдуетъ сзади.

— Много знаю я, отшельникъ Матвѣй, и не тебѣ равняться со мною. Демоны покорствуютъ моей волѣ. Всѣ золотомъ въ мірѣ не откупить малѣйшей изъ моихъ тайнъ. Силою вѣщаго ума, упорнымъ трудомъ добылъ я ихъ и съ тѣхъ поръ живу въ вѣчной радости. Одно лишь горе сокрушаетъ меня: скоро сойду я въ могилу, потому что я старѣе всѣхъ людей, которыхъ грѣетъ солнце; скоро накроетъ меня земля, и нѣтъ у меня преемника тайнамъ — ученика, достойнаго наслѣдовать мою власть и науку.

— Счастливъ былъ бы я наслѣдовать тебѣ, Бодерикъ! счастливъ былъ бы принять твою власть и науку! Но цѣлой жизни вѣдь не хватитъ мнѣ чтобы изучить твои вещія тайны.

— Въ недѣлю обучу я тебя, всего въ одну недѣлю, если ты будешь послушенъ. Обучу подчинять злыхъ духовъ силѣ великаго зова, заставлять ихъ являться и дѣлать все, что прикажешь. Обучу днямъ счастливымъ, днямъ бѣдствій; тайнѣ жизни и смерти; заговору оружья; вызыванью тѣней въ канунъ Ивана Купала; приворотамъ любовнымъ; искусству ходить невидимкою; вихремъ летать чрезъ пространства и являться въ двухъ краяхъ свѣта въ одно и то же время. У дьявола купилъ я всѣ эти знанія дорогою цѣной, но дешево тебѣ уступлю ихъ.

— Охотно бы пріобрѣлъ я ихъ, Бодерикъ, если только они не будутъ мнѣ стоить вѣчнаго спасенья.

— Сотни лѣтъ будешь ты жить, Матвѣй, — а, если не