Читать онлайн Дымок - Сергей Сергеевич Эрленеков

Дымок

Пролог

Судьба человека

(12 июня, 2020)

Куча мусора в контейнере шевельнулась в полумраке наступающего вечера, до икоты напугав молодую мамочку с коляской. Она швырнула пакет с бытовыми отходами своей маленькой молодой семьи, который моментально был перехвачен заскорузлой грязной рукой с обломанными ногтями. Но девушка этого уж не видела, она со всех ног неслась к подъезду толкая перед собой старенькую коляску, в которой во весь рот ухмылялся толстенький карапуз. Ему все это казалось веселым аттракционом. Рука в контейнере шустро разорвала пакет, сказывался большой опыт, и грязный бородатый бомж, по-шустрому, начал перебирать полученный мусор. Алюминиевые банки в одну сторону, бутылки в другую, бумагу в третью. А остатки еды в заветную сумочку. Это нам кажется, что мы выкидываем мусор, а опытные люди всему найдут применение.

Похожий на эту самую кучу мусора мужик, тяжело перевалился через борт контейнера, все же восьмой десяток, не мальчик уже, он окинул взглядом свою дневную добычу. Большой мешок со смятыми алюминиевыми банками, такой же, но только с бумагой. Еще пара сумок со всяким барахлом, который он в выходной день толкнет продавцам с блошиного рынка. Эта мусорка оказалась весьма прибыльной. Сегодня он сможет купить себе буханку хлеба, и пару плавленых сырков. А еще большую бутылку лимонада. Как бы плохо ему не было, Дымок никогда не заливал в себя то дешевое пойло, от которого, в основном, и помирало большинство его «коллег». Если везло, и он находил в выброшенных бутылках остатки качественного алкоголя, то да, мог себя побаловать, а вот применять дешевый аналог, для этого в нем слишком сильна была жажда жизни. Еще раз проверив свою «добычу», Дымок двинулся в пункт приема вторсырья. Благо он находился недалеко. Старик успел вовремя, еще немного, и Толстый Лапа, закрыл бы вожделенную лавочку:

— Кто это тут у нас? А, это ты, Дымок! Чего принес? — лениво ронял слова одышливый грязный толстяк.

— Дык, как всегда, — бомж открыл свои мешки.

— Ого, в этот раз ты знатно прибарахлился, как только допер-то? — довольно проворчал толстяк.

— Своя ноша не тянет! — парировал бродяга

— Это да! — солидно согласился барыга.

Продолжая такой вот ненапряжный и столь же бессмысленный треп, Лапа аккуратно взвесил смятые банки, а потом и бумагу. Через некоторое время он вынес Дымку мятую сторублевку и пригоршню мелочи:

— Держи и проваливай!

— И тебе всего доброго, мил человек.

Недалеко от склада вторсырья находился магазин «Эконом», так называемый социальный. Так себе магазинчик, и товары там тоже, так себе. Кроме цены на них. Пусть и не первой свежести, но на тридцать-сорок процентов цены тут были меньше. Дымок не стал заходить в торговый зал, он просто встал в дверях и деликатно покашлял:

— Чего тебе, Дымок? — крикнула знакомая продавщица.

— Как всегда, и полторашку «Колокольчика»! — гордо заявил бомж.

— Сегодня с добычей? — поинтересовалась женщина.

— Ага, спасибо, Дунь! — сказал он, принимая продукты, и стараясь не замечать, что продавщица подает ему пакет двумя пальцами, старясь не испачкаться, и закрывая нос ладошкой.

Сегодня прошел еще один день, и он все еще жив. Не помер с голоду, не замерз насмерть, не пал жертвой злых подростков, да много чего не. Выйдя из магазина, он убедился, что сегодня явно его день, на тротуаре лежала слегка смятая сигарета, даже не разу не прикуренная. Дымок поднял ее, заботливо и аккуратно распрямил, а потом спрятал за отворот старенькой дырявой вязанной шапочки. Прятать заветную добычу в драный синтепоновый пуховик он не стал. Дыр в карманах немеряно, еще потеряется. Вдохнув полной грудью теплый июньский воздух, насыщенный ароматом распускающихся тополей, старик неспешно потопал в сторону своего убежища. Немного не доходя до заросшего с травой и кустарником пространства между двумя заборами Дымок увидел компанию подростков, которые пили пиво прямо из бутылок, курили, матерились, обжимались с такими же разбитными девицами. Короче, домашняя молодежь весело проводила время.

Дымок просто нутром почуял, что эти убивать не будут. Он тихо подошел к компании, и из темноты проскрипел своим сиплым противным голосом, похожим на несмазанную калитку:

— Эй, браток, допивать будешь? — в темноте голос звучал даже немного инфернально.

Ближайший к нему парень подпрыгнул, слегка испортив воздух, после чего выматерился и заорал:

— Б**ть, чуть не обосрался, дед, ты чего подкрадываешься? — гнев в парне бурлил и требовал выхода, но на такое говно даже рука не поднималась.

— Паря, ты как допьешь не выкидывай, дай мне бутылку, я ее завтра сдам, покушаю, а? — культурно попросил бродяга.

Парень странно посмотрел на него, потом посмотрела вся компания. Вожак стайки подростков достал непочатую бутылку пива, и протянул странному деду:

— На, возьми, и вали отсюда, от твоего запаха глаза режет, а бутылки утром соберешь, бить мы их не будем! Давай, иди, иди!

И Дымок отвалил, все больше убеждаясь, что сегодня его день. И немного самодовольно, расслышал, как одна из девиц, прижавшись к парню проворковала:

— Витюша, ты такой хороший, такой добрый! Даже несчастного бомжу пожалел! — с явным намеком на приятное продолжение вечера.

Вот. Хоть кому-то от его существования польза приключилась. Улыбаясь, старик пробрался по тайной тропе до своего тайного убежища, в старом коллекторе теплотрассы. А что, места много, постель хоть и из тряпок, но теплая. А тепло здесь круглый год от труб горячего водоснабжения, и люк закрывается достаточно плотно, чтобы зимой не мерзнуть. Но самая прелесть убежища в том, что заросли кустарника настолько густые и колючие, что даже зимой сюда мало кто проберется. А кто знал об этом люке, из старой гвардии, давно уже на том свете. Дымок не стал сразу лезть в коллектор, он хотел еще посидеть, наслаждаясь этим теплым вечером. Слегка пшикнув, бутылка легко открылась, и старик с удовольствием сделал глоток прохладного пенного напитка. Стало хорошо, а когда он глубоко затянулся горьковатым дымом заначенной сигареты, стало очень хорошо. Так он и сидел до самой темноты, глядя на восходящую луну и зажигающиеся звезды, с легкой ностальгией вспоминая свою прошедшую несложившуюся жизнь.

Он