Его щупальца обвивались все туже и туже. Пещера полностью обрушилась внутрь, и мы погружались в грязь, камни и воду. Мы падали в ничто, грязь и камни исчезали в бездне, а тьма простиралась вокруг нас во всех направлениях. Вдалеке сверкнула молния, и воздух наполнился густым белым туманом. Силуэты массивных существ, на мгновение освещенные вспышками молний, заставили адреналин побежать по моим венам.

— Ты моя!

Его голос был гортанным и искаженным, как будто сотня голосов кричала одновременно.

— Ты не можешь забрать у меня мою жертву!

Мы нырнули вниз, в темную ледяную воду. Все, что я могла видеть — это многочисленные щупальца, покрытые глазными яблоками, раскинувшиеся вокруг меня, чудовищная паутина в воде. Мы погружались все глубже и глубже. Давление нарастало, мое тело болело под тяжестью давящей на меня воды.

— Тебе не сбежать от меня, смертная. Ты создана для меня. Твоя Земля предназначена для меня.

Мои пальцы болели, когда я сжимала кинжал так крепко, как только могла. Я была полна решимости держаться, как бы глубоко мы ни зашли, как бы сильно ни было больно. Мое тело сжималось, медленно сминалось в тисках этих щупалец и под давлением воды. Но мои руки были свободны.

Я замахнулась кинжалом и вонзила его так сильно, как только могла, прямо в одно из бледных глазных яблок сжимающего меня щупальца.

Тошнотворная дрожь пробежала по воде, и раздался яростный рев, который чуть не заставил мои глаза закатиться. Я отдернула руку и нанесла еще один удар, кинжал вошел по самую рукоять. Громкость и ужас звуков, издаваемых Богом, не поддавались описанию. Такой гнев не нуждался в словах. Это было ощутимо, разрывая мое тело болью по мере того, как меня затягивало все глубже и глубже в пучину. Я ударила снова, вонзив нож и оставив его там, когда боль сделала невозможным сохранение какой-либо сознательной мысли.

Хватка щупальца на мне ослабла.

Вода закружилась, опрокидывая меня, засасывая вниз, вниз, вниз. Вода хлынула мне в легкие. Все горело, все болело. Я не могла сказать, что было вверху или внизу, слева или справа, воздух или вода. Была только темнота.

Тьма, которая, казалось, длилась целую вечность.

Я умирала.

Смерть казалась… холодной. Неудобной. Но не так страшно, как я себе представляла.

Тишина была приятной. Холод… через некоторое время… стал приятным.

Это был катарсис — признать, что у меня ничего не получится. Я смирилась с этим.

Может быть, я могла бы какое-то время плыть по течению. Может быть, я смогу уснуть.

Мне хотелось спать. Просто сон. Я так устала. Но…

В темноте мелькала серебряная нить, светящаяся ярко и красиво, и она не давала моим глазам закрыться.

Я уставилась на нее, поначалу оцепенев и немного раздраженная. Почему она здесь? Тревожит мою тьму, не позволяет мне дрейфовать. Затем я почувствовала, как она дернулась. Просто легкий дрожащий толчок, который, казалось, потянул за все мои ребра сразу. Это заставило мое сердце дрогнуть. Это заставило мой мозг проснуться.

— Рэйлинн!

Этот голос… такой… мягкий… такой далекий. Мне пришлось бы плыть целую вечность, чтобы добраться до него. Я не хотела плыть. Я хотела дрейфовать.

— Рэйлинн! Продолжай плыть! Не сдавайся, черт возьми!

Куда? Я хотела спросить. Как я могу с тобой связаться? Голос был таким знакомым, но таким далеким. Я обхватила руками серебряную нить, используя ее, чтобы протащить себя сквозь темноту. Я не знала, была ли я еще в воде. Я не дышала. Воздух, казалось, был не нужен. Но она была холодной, густой и странной. Будет ли так продолжаться вечно?

Я не хотела вечно оставаться во тьме. Я не чувствовала себя готовой.

Я крепче вцепилась в нить. Она пульсировала, билась, как сердце, под моими руками. Сначала это был единственный источник света, но чем дальше я продвигалась, тем больше начинала видеть свечение наверху. Слабый и золотистый, как солнце за облаками.

— Ты почти у цели, малышка!

Леон…это был Леон.

Я устала. Глубины были мягкими, и здесь все болело еще сильнее. Теперь я могла поднять глаза и увидеть поверхность воды, и серые облака, и капли дождя, покрывающие поверхность ямочками.

Потом я стала плескаться, отчаянно пытаясь всплыть на поверхность, мои пальцы задели грязь, и я поняла, что вода неглубокая. Это была береговая линия. Моя голова приподнялась, и я смогла разглядеть деревья.

Теплые руки подхватили меня, вытащили из воды и колотили по спине до тех пор, пока в легкие не набрался воздух. Кислород хлынул к моей голове, сделав ее легкой, и я на мгновение потеряла сознание, поскольку моя голова продолжала кружиться, в то время как остальная часть меня ударилась о землю. Там была почва, под моими руками была чудесная твердая земля. Я чувствовала запах сосен и дождя, цитрусовых и дыма.

— Дыши, блядь, Рэйлинн, блядь, пожалуйста!

Дышать было больно. Все болело. Но если было больно, это означало, что я жива.

Я все еще была жива, и Леон держал меня, баюкая, как ребенка, прижимая мою голову к своему подбородку, шепча мне на ухо:

— Мне так жаль, малышка, мне так чертовски жаль. Просто дыши. Дыши ради меня. Я держу тебя. Ты в порядке.

Я слишком устала, чтобы держать глаза открытыми. Я была слаба от голода, обезвожен, и мои легкие горели. Но почему-то я никогда не чувствовала себя такой счастливой.

Я прижалась лицом к его груди, вдыхая его запах, теплый, как летний костер, острый и темный, как сосны.

— Они пытались забрать меня у тебя, — пробормотала я, находясь в полусонном состоянии, где-то между сном и той глубокой тьмой, из которой я выплыла.

— Они пытались, но… но я твоя. Я твоя.

— Ты моя, малышка.

Его руки были такими крепкими, такими сильными, как будто они не были сломаны и не кровоточили, когда я видела его в последний раз.

— Ты моя, и ничто никогда, никогда больше не отнимет тебя у меня.

Я то приходила в сознание, то снова теряла его. Леон натянул на меня свою рубашку и крепко прижал к себе, чтобы согреть. Я все еще не чувствовала себя полностью реальной, как будто мое тело не было уверено, было ли оно из плоти и крови или все еще дрейфовало в том ужасном, кричащем другом месте.

Сквозь тихий шум дождя пробился раскат грома, и я вздрогнула, распахнув глаза.

— Тсс, с тобой все в порядке.

Пальцы Леона погладили мою руку, прогоняя из меня страх.