о единодушии народа. Но можно ли назвать все это проявлениями демократии? Разве не наблюдается подобная патология в республиканских настроениях в США, где навешивают ярлык «Un-American» (НЕ-американское) на все, что по американским понятиям является неприличным, чуждым, разве, строго говоря, это не конформизм? Это понятие «Un-American», для нас не слишком понятное, зато там, у них, обретающий четкий смысл по мере того, как отражает общие настроения и коррелирует с мифом. Попытки создать в обществе новое верование, подтолкнуть народ к экзальтированным проявлениям единодушия, то есть как раз то самое, чем занимается пропаганда, означает на самом деле привить ему такие чувство и сформировать такие рефлексы, которые ни в коем случае не сочетаются с жизнью в демократическом обществе.

Так как в конечном итоге проблема лежит именно здесь: демократия – это не только особая форма политической организации и не только идеология, это – прежде всего определенный способ восприятия жизни и особое поведение. Так как если воспринимать демократию только как организационную структуру общества, то проблема отсутствует: пропаганда легко может к ней приспособиться. Аргумент очень прост: если пропаганда не связана с государством, не управляется из единого центра, значит она вполне себе демократична. Если она всего лишь идеология, то тем более нет проблем: пропаганда может распространять какую угодно идеологию (обладая инструментами, о которых мы уже говорили), например, республиканскую доктрину, как и любую другую. Но если демократия – это способ существования, подразумевающий толерантность, уважение к чужому мнению, умение осознанно делать выбор, здраво рассуждать и т. д. и т. п., тогда пропаганда, влияющая на интеллект, поведение и чувства человека, изменяя в корне его характер, делающая из него существо, которое не приспособлено к жизни в демократии, и сама не может считаться демократической.

Короче говоря, пропаганда не способна «сформировать» демократическое поведение (мы привели тому несколько примеров), путем внедрения мифа о Демократии в общественное сознание, а это – единственный способ вести пропаганду, предназначенную для внешнего потребления, но надо иметь в виду, что параллельно происходит трансформация поведения людей внутри. Мы столкнемся с этой проблемой в следующей главе, где рассмотрим последствия внутренней пропаганды.

Последствия внутренней пропаганды

В предыдущих главах мы уже рассказали о том, как и почему пропаганда при демократии неизбежно становится необходимостью во внутренней жизни общества. И власть при этом рано или поздно будет вынуждена сформулировать официальную истину. Здесь и возникает наибольшая опасность. Если власть не желает этого делать, чтобы не уронить свой авторитет, ей все равно придется к этому прийти, выполняя функцию информирования.

Мы уже видели, при каких обстоятельствах высокий уровень информирования в обществе неизбежно приводит к необходимости камуфлировать истину с помощью пропаганды. И демократическим режимам это свойственно в большей мере, чем любым другим. Население воспринимает информацию при условии, что она укладывается в понятные схемы и обычные представления, что она затрагивает не только разум, но и ложится «на сердце», возбуждает жизненные силы, т. е. оно настоятельно требует пропаганды: но если власть не хочет предоставить какой-нибудь партии право все объяснить (т. е. претендует на знание истины), она должна сама заняться пропагандой. Вот потому демократическое государство на основании того лишь факта, что имеет доступ к информации и средства информирования, в обязательном порядке является пропагандистским государством, даже если это не соответствует его намерениям, а это в свою очередь подразумевает глубокие конституциональные и идеологические изменения его парадигмы. Таким образом, власть отныне обязана предоставлять обществу официальную, обобщенную и объяснимую истину, что означает, что оно уже не может себе позволить быть объективным или либеральным: оно теперь обязано предоставлять своему достаточно хорошо информированному обществу своего рода свод прописных истин, чтобы исключить возможность конкуренции, так как, взяв на вооружение такой инструмент как пропаганда, она не имеет права ошибаться, иначе станет посмешищем для своего народа, и тогда ее пропаганда падет вместе с ее информацией. Информация воспринимается как достоверная только тогда, когда народ верит в пропаганду.

Эта истина должна быть общепризнанной. Так как факты, события, объекты информации в обобщенном значении становятся все сложнее, охватывают все сферы жизни, то и система, которая их организует, тоже должна покрывать жизненную деятельность во всех ее проявлениях. Эта система должна стать глобальным ответом на множество проблем, которые непременно возникают в головах хорошо информированных граждан. По необходимости она становится поливалентной и глобальной: по определению она не может быть ни философией, ни метафизикой, так как философия и метафизика – удел меньшинства. Чтобы дать определение этой системе мы напомним старое примитивное понятие: этиологический миф. То есть в реальности пропаганда, опирающаяся на информацию в демократическом государстве, если она желает устранить причину волнений у своих граждан, должна им предложить этиологический миф.

Конечно, и без этого можно было бы обойтись, если граждане этой системы заняты на производстве три-четыре часа в день, а остальное время, т. е. ежедневно по четыре часа, могли бы заниматься размышлениями, изучать искусство, тратить время на личное образование и самосовершенствование, если бы все граждане имели бы уровень образования как у университетского профессора, если бы общество было бы сбалансировано и не имело бы опасений насчет будущего, если бы моральные устои этого общества преобладали бы над страстями и эгоизмом граждан. Если эти условия соблюсти невозможно, а также если учесть, что информация имеет тенденцию распространяться с огромной скоростью, мы просто обязаны найти ответы на все вопросы современности hic et nunc, то есть успевать парировать все удары как в боксе.

Но создание этиологического мифа заставляет демократию стать верованием. Она не может оставаться светской доктриной, она должна создать свою религию. К тому же создание религии для пропаганды – инструмент, чтобы стать эффективной. Совершенно неважно, каким будет содержание этой религии, главное – удовлетворить религиозное чувство масс, которое станет проводником этой веры и внедрит его в коллективное сознание нации. Не нужно прельщаться такими словами, как «массовая демократия» или «всеобщее демократическое движение», это всего лишь камуфляж, чтобы не смущать общество словом «религия». Конформизм и единодушие всегда были признаками религиозного общества и только его. Так мы возвращаемся, только уже с другой стороны, к проблеме нетерпимости и искоренения меньшинства[311].

С другой стороны, и чем дальше, тем больше демократия рассматривается в меньшей степени как структура политического устройства, если смотреть со стороны, а в больше степени как глобальная концепция общества с точки зрения поведения его