Шрифт:
Закладка:
Он трясся, будто его уже сейчас обещали сбросить в прорубь, или скормить медведю, или подвергнуть ещё какому наказанию. Глаза так и зыркали в сторону двери. Но у двери ухмылялся капитан Плюи. Он жаждал отыграться за позорное поражение, и не был готов выпускать наружу кого бы то ни было без повеления господина генерала.
- Давайте начнём с того, что этот человек определённо знает, - произнёс Анри. – Пусть расскажет, кто таков, как попал к господину Астафьеву в услужение, и почему тот потащил его с собой в такую даль. Спросите, святой отец?
Отец Вольдемар усмехнулся.
- Сами не желаете?
- А я успею, если что вдруг, - усмехнулся Анри ответно.
- Слышал, что господин генерал желает знать? Отвечай, - сурово сказал отец Вольдемар.
Тот помялся, да и заговорил. Что служит господину Астафьеву – Иван Дмитричу – уже пять лет, служит исправно, платит тот хорошо. И о том, что помянутый господин Астафьев, смирно лежащий на лавке у стены, был послан с заданием – добыть денег для казны, но он не очень-то верил в то, что удастся, и что удастся легко. Поэтому беседовал с разными людьми и выяснял – нет ли где таких, кто был замечен в каких-нибудь непотребных деяниях и приговорен к наказанию, и утёк, и следы их терялись бы в сибирской тайге. И он говаривал, что такие беглецы могут неплохо заплатить за то, чтобы их оставили в покое, значит – и казна пополнится, и свой карман Иван Дмитрич тоже рассчитывал пополнить, не без того. А его, Никанора, использовал, чтобы тот ходил по деревне, втирался в доверие людям да добывал сведения. И о беглой вдове Матвея Медведкина разузнал как раз Никанор, а та вдова числилась в списке Иван Дмитрича под весьма небольшим номером. А всё потому, что какие-то люди имели в ней некий интерес, какой именно – Никанор не знает. И то, что на ней грех смертоубийства и кровь, должно было помочь убедить её поступать, как Иван Дмитричу нужно. А господин Лосев вроде бы где-то неподалёку от неё должен обретаться, потому что имел в ней интерес, потому что она внучка родная его ближайшего конфидента Елизарьева, хоть и рождена от крепостной. А господин Лосев сам показался, значит, и она должна была пребывать где-то поблизости. А ещё – искали разных убивцев, вроде Валерьяна Герасимова, за которым много жертв, и родные некоторых жертв заплатили Иван Дмитричу за поиски, и были готовы заплатить ещё – за голову или тело. Или за достоверные сведения о том, что тот отдал концы и похоронен. А таковых сведений не нашлось, и Иван Дмитрич думал, что тот снова подался в бега, куда-то дальше, на север или на восток, и нужно было узнать, куда именно. Но почему-то все жители Поворотницы хором говорили, что Валерьяна нет в живых, но никто не мог толком сказать, где могила. И как именно он нашёл свой конец, тоже молчали – мол, помер, и точка, нечего о том больше говорить. И Иван Дмитричу это было подозрительно весьма. Он привык, что от него всегда что-то скрывают, и здесь тоже ясно видел – скрывают, да ещё как. И был полон решимости дознаться, как оно на самом деле. И у него есть при себе чародейский кристалл, который открывает беспрепятственный проход куда угодно, и тот кристалл им уже немало помог – и добычу доставить, куда надо, и подмогу позвать, если туго. И он, Никанор, сразу же сказал, в самый первый вечер, когда их в развалюху поселили, что подмогу-то звать уже пора, а то тут больно всё сложно и людишки какие-то мутные, вежества не знающие. Но Иван Дмитрич был сам себе голова и не позвал. И зря.
На словах о мутных людишках, не знающих вежества, Северин расхохотался. Его высочество Анри де Роган только лишь взглянул на говорившего с интересом, а что он подумал – я судить не берусь.
- Ну что же, значит мы, вежества не знающие, будем сейчас спрашивать господина статского советника о разном, - сказал он.
Господин советник лежал на лавке тихо-тихо и разве что дышал. Он никак не реагировал на всё то, что происходило вокруг него. И сейчас Дуня по просьбе отца Вольдемара подошла и парой точных движений привела его в сознание.
- Иван Дмитрич, родненький, не вели казнить! Вели слово молвить! Ироды эти говорить заставили! – возопил Никанор и рухнул на колени подле лавки.
Иван Дмитрич же поморщился и слабым голосом попросил пить. Дуня, никак не показав, что о нём думает, налила воды в чашку и дала Никанору в руки – твой барин, ты и пои. Правда, тот справился. Барин выпил воду, сел на лавке и огляделся.
- Все, значит, на месте.
- Именно, - кивнул Анри. – Будете бросаться на людей – навесим антимагические чары. Извольте отвечать обо всём, о чём мы вас спросим.
- И отчего же я должен вам отвечать? – Астафьев попытался нахмуриться.
Анри пожал плечами и шевельнул пальцами. Астафьев взвыл. Северин хихикнул.
- Можно, я тоже? Или госпожа Мелания?
Принц глянул на обоих с интересом.
- К вам вернёмся позже, сейчас у нас другой… вопрос, - и обернулся к Астафьеву. – Говорите, господин Астафьев. Для чего вы прибыли сюда? Что за список, о котором сказал ваш человек?
- Ах ты, собака, ты ещё и говорил тут что-то обо мне, - начал было Астафьев, и даже приподнялся на лавке, и шевельнулся в сторону вжавшего голову в плечи и прикрывшегося рукой Никанора, но сил-то не было, и он неуклюже плюхнулся обратно.
- Будете болтать лишнее – попрошу Северина взять вас за горло, - Анри смотрел… я разом восхитилась и ужаснулась, как он смотрел.
Потому что было в том взгляде что-то… неотвратимое и смертоносное. Для того, кто осмелился угрожать тому миру, который принц как-то для себя здесь обустроил. И это были не непонятные древние силы, а вполне явный враг из плоти и крови.
- Государево дело, - выдавил из себя Астафьев.
- Правду, - сказал Анри.
И ещё раз щёлкнул пальцами, Астафьев схватился за горло. Захрипел. Анри опустил руку, тот выдохнул. И начал говорить.
Оказывается, кто-то из сильных того мира узнал, что Астафьев проворовался. И ему было сказано – либо отправляться выполнять поручение на край земли, либо в крепость. А
