Гидеон украдкой бросил взгляд на Укаре. Удары проклятым оружием не проходят бесследно даже для перворожденных. Недуг коснулся плоти, убивая изнутри. Медленно и болезненно. Только помощь старшего чародея или друида остановить заразу. А пока надо верить в друга, верить в его стойкость.

Вправо-влево, вправо-влево. В запутанной паутине ходов не встретилось ни одной подсказки, ни одного указателя направления. Укаре вел наугад, рассчитывая на умения следопыта и невероятное чутье. Гидеон же заподозрил неладное: они уже в пятый раз пробегают мимо полуразрушенной фрески на перекрестке.

— Стой!

Укаре остановился, обернулся. Длинные пряди облепили лицо тяжело дышащего эльфа. Он хмуро посмотрел на Гидеона.

— В чем дело?

— Мы кругами бегаем.

— Но ветер…

Гидеон покачал головой.

— Не работают тут твои таланты. — Ферксиец опустился на колени, прикоснулся ладонью к полу. — Если тут и правда оружие Эгона, частичка его силы во мне приведет нас к сердцу храма.

— Не забывайте про Жезель, господин. Кем бы она не была, ее цели совпадают с нашими. Р-р-р, — Укаре стукнул кулаком по стене, — лживая девчонка!

— С ней мы еще поговорим, а сейчас тихо. — Гидеон закрыл глаза и сосредоточился. Он крайне редко применял поиск, потому что всякий раз, когда разум соприкасается с проклятым артефактом, в человеческой душе появляется новая трещина, в которую просачивается Эгон. Но выбора нет.

Дух отделился от тела Гидеона и устремился навстречу тьме. Размытая нить, сотканная из мрака, извилистым путем вела к источнику бед. Хор голосов потерянных душ призывал слиться с их повелителем, отказаться от борьбы. Сотни падших, сотни глупцов и храбрецов, посчитавшие, что могут одурачить бога. Никто не ускользнет из его цепких лап. Но никогда нельзя отчаиваться. Арип однажды сказал: поражение — отказ от борьбы. Пока ты сражаешься, надежда не потускнеет. На пути появился образ спящей девушки со шкатулкой в руках.

Тильда!

Зловещие нашептывания разом стихли. Соблазн покориться судьбе испарился, а воля окрепла. Дух Гидеона с новыми силами прорвался сквозь завесу отчаяния и очутился в просторном зале с тремя выходами — на перекрестке. Мягкий оранжевый свет исходил от сотен крохотных кристаллов вдоль стен; потолок столь высок, что, как ни старайся, все равно его не разглядишь. В самом конце зала — у стены — каменный алтарь, исписанный эльфийскими глифами. На нем лежало копье. Оружие окутывала черная дымка, а от наконечника исходила мощь, подобная той, что Гидеон ощутил в Хранилище. Копье Эгона дожидалось хозяина.

Зов Укаре вернул Блэйка обратно. Ферксиец упал на четвереньки; густая слюна стекла по подбородку и упала на пыльный пол.

— Господин, Конрад идет!

Бум! Приглушенный звук ломающегося камня все громче. Бум!

— Помоги… — Гидеон протянул руку. — А, черт! Меня как будто всю ночь пинали.

Укаре помог своему господину подняться, и они поспешили в нужный коридор. Благодаря указаниям Гидеона друзья вскоре добрались до алтаря, но тотчас замерли.

Давящая сила удерживала на месте, не давая приблизиться к сокровищу храма. Гидеон вытянул руку и попытался найти лазейку в барьере, но частичка Эгона в Блэйке не настолько мощна, чтобы пробиться внутрь.

Гидеон зарычал.

— Р-р-р, ну… нет… так не пойдет, чертов… ублюдок!

Понемногу барьер искажался под решимостью Блэйка завладеть артефактом. Гидеон шаг за шагом с вытянутой рукой продвигался ближе и ближе к заветной награде. Укаре обнажил клинки, встав между выходом и господином.

Натиск Гидеона нарастал. Воля ферксийца так ярко сияла, что тьма вокруг копья испуганно съеживалась, пока не истлела с тихим воем. Гидеон оперся руками об алтарь. Его ноги подкашивались, в груди все горело, будто легкие пронзили когти.

— Наконец-то… — Ладонь легла на древко. — Осталось вернуть артефакты из ларца…

Бах!

Гидеон резко отскочил в сторону; пуля врезалась в алтарь. Ферксиец обернулся. В него из мушкета целился дворф.

— Ты бы не трогал эту дрянь, дружище, — угрожающим басом сказал он. — Эй, Никс, тут твою палку умыкнуть хотят.

Из мрака тоннеля показался следопыт. Грязный, измотанный, в изодранном плаще и до ужаса злой. Никс наставил на Гидеона арбалет.

— Посредник. — Следопыт оскалился. — Это. Мое.

Вслед за ним вышла девушка. Гидеон понял, что это дикарка с Пламенных островов. Страшно представить, сколько костей она может ему переломать.

Укаре преградил путь, выставив вперед клинки.

— Даже не думайте.

Бум!

Пол задрожал.

Бум!

Несколько кристалликов упали вниз.

Бум!

Внутри у Гидеона все сжалось. Он попятился.

«Дерьмо!».

Из третьего прохода навстречу Блэйку неслось ревущее чудовище.

— Р-р-разорву! — заорал Эрик, занося над головой огромный топор.

* * *

— Надо поймать его. Эльфа убей.

— Ты с ума сошел? Из-за тебя храм развалится! — Эрик толкнул Конрада в грудь. — Хочешь угробить себя? Валяй, только вот подыхать по твоей прихоти я не хочу.

Конрад схватил Эрика за руку и притянул к себе. Мясник ударил Конрада по лицу, однако тот просто прижал ладонь ко лбу гиганта. Запретные слова вновь высвобождали монстра.

— Стой! — Эрик что есть мочи отбивался от Конрада. — Не надо, не делай этого-о-о… А-а-р-р!

Тело Эрика разрасталось, наполнялось темной магией, пропитывалось волей Видящей. Жесткое чудовище вырвалось наружу. Рука погрузилась в камень, вырывая из недр Царства Теней топор. Кровопускатель запел песнь смерти в голове Эрика. Гигант сорвался с места и бросился вдогонку за долгожданными жертвами. Во имя Видящей, во имя великой резни!

Эрик сидел за столом, мастеря фигурку для дочки. Он тщательно вырезал каждый изгиб, каждую деталь, чтобы Тильда радовалась каждый раз, когда брала бы игрушку в руки. Кто бы мог подумать: покинув родную страну, он обрел счастье в Ферксии, где ненавидят иноземцев. А теперь он еще и капитан в знатном доме. Причуды судьбы.

В дверь постучались.

— Эрик?

Бригитта вошла в комнату. Мало кто назвал бы ее красавицей: низкорослая, полноватая, руки в мозолях, грубоватый голос с хрипотцой. Но не Эрик. Он души в жене не чаял. Стойкая и храбрая она сопровождала его во многих странствиях, пока Эрик добывал себе славу в битвах. Немногие знали, что Бригитта отнюдь не беспомощная женщина, которой нужна защита. Меч в ее руках пел, собирая жатву из черепов, доспех блестел от крови врагов, пугающее хладнокровье вселяло ужас даже в сердца союзников. При всем при том было в ней кое-что, чего не доставало воителям севера — смирение, терпение, покой в пылкой душе. Кроткая и покорная, когда не льются реки крови, свирепая и отчаянная в час сражения, рассудительная и мудрая, когда того требует судьба. Ее взгляд — немного задумчивый и усталый — пленял. Очаровывающая сила голубых глаз ставила