– Что ты делаешь? – требовательно спрашивает он.

– Скажешь еще хоть слово, и я тебя убью. – Ее голос звучит спокойно и уверенно.

– Не того парня? – повторяет за подругой Аилесса. – О чем ты?

Сабина подталкивает парня на шаг вперед.

– Вот твой amouré, Аилесса.

– Но ты же была моей свидетельницей на Кастельпонте, – возражает Аилесса. – И видела, как Бастьен вступил на мост.

– Но это не означает, что он твой amouré, – говорит Одива. Она больше не пытается вонзить нож мне в грудь, но продолжает сопротивляться нашим попыткам оттолкнуть его. – Любой человек может вступить на мост.

Аилесса смотрит на мать, а потом на Сабину так, словно те сошли с ума.

– Но… Бастьен пришел, когда я играла на костяной флейте.

– Он хотел убить тебя, – говорит Сабина.

– Но он соблазнился мной. Я видела это в его глазах.

Сабина качает головой.

– Любой мужчина влюбился бы в тебя, Аилесса.

Мое сердце бьется быстрее. И я бросаю оценивающий взгляд на парня в руках Сабины.

Он красив. И явно богат. Но неужели он родственная душа Аилессы? Это невозможно.

Или возможно…

Мой взгляд скользит по каштановым волосам Аилессы, которые выбились из-за яростного сражения с мертвыми. От ее вида просто захватывает дух.

– Это правда, – шепчу я.

Ее глаза наполняются болью.

– Почему ты с ними соглашаешься? Мой amouré не этот парень, а ты. И мне все равно, что они говорят.

– Разве мы не этого хотели? – спрашиваю я. Жаль, что мы не можем поговорить наедине и без ножа у моей груди. – Если мы не родственные души, то теперь нам не грозит смерть. И мы можем быть вместе.

Аилесса замолкает, всматриваясь в мои глаза.

– Но ведь именно ты предназначен мне. Я никогда больше никого не полюблю. Зачем богам… – Она бросает злой взгляд через плечо на единственные видимые Врата.

– Боги не влияют на наши решения. – Сейчас мне хочется лишь обнять и поцеловать ее, а затем убедить в своей правоте. – И мы не должны играть по их правилам.

Алиесса вообще меня слушает? Она даже не повернулась ко мне лицом.

– Почему ты считаешь, что этот парень amouré Аилессы? – спрашивает Одива у Сабины.

Она смотрит на него с большим одобрением, чем на меня.

Сабина не отвечает, лишь переводит недоверчивый взгляд с меня на подругу.

– Сабина, – чуть громче зовет Одива.

Девушка дважды моргает, а затем прочищает горло.

– Каз, он… он услышал песню Аилессы во время обряда посвящения. После чего мельком видел, как ее уводили с моста. И с того времени разыскивал ее. Я встретила его сегодня вечером на Кастельпонте.

Рот Каза приоткрывается, словно он хочет добавить что-то еще, но не делает этого из-за ножа у собственного горла. Я пристально смотрю на него. Он кажется мне смутно знакомым. Но это не имеет значения. Я его уже ненавижу. И меня не волнует, что он ничего плохого мне не сделал.

Одива изучает Сабину, а затем вдруг опускает нож. Не ожидая подобного, мы с Аилессой падаем на мост. С губ срывается стон. Мое тело не выдержит еще одной схватки за ночь. Я протягиваю руку, чтобы помочь ей подняться, но она игнорирует ее. Взгляд Аилессы прикован к Вратам. И она вновь медленно устремляется к ним.

Merde. Только не сейчас.

– Аилесса, подожди! – Я встаю на ноги, пока она словно загипнотизированная шагает к Вратам. – Теперь мы свободны. Не слушай…

Яркая вспышка боли пронзает мою спину. С губ срывается сдавленный крик.

Аилесса, наконец, оборачивается ко мне. Ее глаза вспыхивают от шока.

– Бастьен!

У меня подкашиваются ноги, и я валюсь на мост.

Через мгновение рядом со мной оказывается Аилесса. Она падает на колени и трясущимися руками ощупывает мою спину.

– Нет, нет, нет… Бастьен…

Ее прекрасное лицо расплывается перед глазами. Слезы текут по ее щекам, она поднимает руки, и я понимаю, что они залиты кровью. Моей кровью. Она всхлипывает еще сильнее.

– Держись, Бастьен. Останься со мной.

Тошнота сжимает мой желудок. По телу проходит судорога, вынуждая хватать ртом воздух. А в голове не остается ни единой мысли от жгучей боли.

Аилесса обхватывает меня руками. А затем выдергивает что-то из моей спины, отчего я вновь невольно кричу. Но как только перед глазами проясняется, меня окутывает шок. Я вижу перед собой знакомую рукоять. И громоздкое лезвие.

Это нож моего отца. Одива ударила меня им.