…Последняя встреча Алексея Николаевича Косыгина и Д. Рокфеллера произошла в апреле 1975-го, и, как отмечал американский банкир, она «прошла по-иному [чем прежние]». После принятия Конгрессом США поправки Джексона — Вэника и осуждения генеральным секретарем ЦК КПСС Л. И. Брежневым непредоставления Америкой СССР статуса наибольшего благоприятствования в торговле Косыгин перешел к конфронтационному стилю общения, к которому до этого не прибегал. «Пользуясь риторикой, пугающе напоминавшей хрущевскую, он говорил о превосходстве советской экономики и о растущем влиянии его страны на мировую экономику», — суммировал Рокфеллер и «бросил» Косыгину «вызов»:

— Если Советский Союз действительно собирается стать мировой экономической державой, тогда он должен быть серьезным фактором в мировой торговле. Как это может быть, если вы не имеете конвертируемой валюты, валюты, которую принимают во всем мире?

Своей репликой Рокфеллер старался дать понять, что рубль не принимают нигде за пределами советского блока, но что приобретение рублем конвертируемости может создать другие осложнения для СССР, так как советская идеология требует ограничения поездок советских граждан за границу, их владения валютой и покупки на нее товаров. Каким образом можно примирить друг с другом две эти реальности?

Косыгин оказался в некотором замешательстве, а потом дал путаный и «не особенно адекватный ответ». Рокфеллер счел, что советский премьер никогда серьезно не думал о практических последствиях введения конвертируемой валюты.

СССР, считал американский финансист, не мог стать международной экономической державой без конвертируемой валюты:

— Однако это было невозможно до тех пор, пока они придерживались марксистской догмы и поддерживали репрессивный авторитарный порядок в обществе[519].

Думать о конвертируемости рубля надо было, хотя бы держа в памяти разосланную членам Политбюро ЦК КПСС записку за подписью Л. И. Брежнева, но подготовленную Косыгиным:

«Последние дни я вновь детально разбирался с обеспечением страны зерном на ближайшие годы и в связи с этим хотел бы высказать некоторые соображения.

Как известно, после мартовского Пленума ЦК мы постоянно уделяем особое внимание увеличению производства зерна — этому важнейшему продукту, все более приобретающему стратегическое значение. В этом направлении проведена огромная работа, и достигнуты немалые результаты. Если в седьмой пятилетке среднегодовые сборы зерна составляли 130,3 млн тонн, то в восьмой — они повысились до 167,6 млн, а в девятой, несмотря на два крайне засушливых года, — до 181,6 млн тонн. Если сравнить максимальные сборы, то в период до мартовского Пленума ЦК в 1964 году было собрано 152 млн тонн, а в 1976 году — 224 млн тонн. Соответственно увеличились и государственные закупки хлеба. В 1976 году они достигли 92,1 млн тонн».

Как говаривал один из советских экономистов: «Лукавые цифры»…

И в чем лукавство?

Выше уже отмечалось — в приписках, приобретавших характер настоящей эпидемии, и в огромных потерях при транспортировке и хранении зерна.

Вернемся вновь к «записке»:

«Но, несмотря на это, мы все еще испытываем серьезные затруднения в обеспечении страны зерном. Потребности опережают рост его производства…

Думаю, что все эти задачи мы можем и должны незамедлительно решить.

…Но для полного покрытия образовавшегося разрыва нам надо вновь вернуться к вопросу о его закупках за рубежом. По-видимому, мы не сможем обойтись без завоза извне до конца пятилетки ежегодно примерно по 15 млн тонн зерна».

То есть при собранном урожае в 224 миллиона тонн в 1976 году закупки составили всего 92,1 миллиона тонн. И при этом нехватка (по минимуму) 15 миллионов тонн… Куда «исчезли» еще 132 миллиона тонн? Приписки, хищения, потери?

И вновь «записка»:

«Конечно, это связано с большими трудностями, но избежать этого не удастся.

С учетом состоявшегося предварительного обмена мнениями следовало бы поручить тов. Косыгину внести в Политбюро ЦК конкретные мероприятия. Л. И. Брежнев 13 мая 1977 года»[520].

Косыгин сам признавался, что меньше всего он разбирается в вопросах сельского хозяйства, но как председателю Совета министров ему приходилось вникать и в особенности этого сложнейшего и противоречивого сектора национального хозяйства.

Записка Л. И. Брежнева в Политбюро ЦК КПСС о снабжении страны зерном и с поручением А. Н. Косыгину внести соответствующие предложения на рассмотрение Политбюро ЦК КПСС. 3 мая 1977. [РГАНИ. Ф. 80. Оп. 1. Д. 315. Л. 122, 126]

Конечно, еще и до «записки Брежнева» был принят ряд решений по улучшению дел в аграрной сфере.

Постановлений о «развитии всего аграрного сектора и его отдельных структур» принималось в 1970-е (и чуть ранее — в 1960-е, и чуть позже — в начале 1980-х) годы множество. И все — по определенной схеме: сначала о достижениях, затем — о проблемах, венчала «постановление» тирада: «Центральный комитет КПСС и Совет министров СССР выражают уверенность, что Центральные комитеты компартий союзных республик, крайкомы, обкомы и райкомы партии, Советы министров союзных и автономных республик, крайисполкомы, облисполкомы и райисполкомы, Министерство сельского хозяйства СССР, Министерство мелиорации и водного хозяйства СССР, Министерство заготовок СССР и Министерство мясной и молочной промышленности СССР сделают все возможное… с тем, чтобы в ближайшие годы увеличить производство в стране мяса, молока и яиц и улучшить снабжение населения этими продуктами»[521].

Продуктов, к сожалению, от этого перечисления не прибавилось…

Приоритетным — как для промышленности, так и для сельского хозяйства — Косыгин считал в 1970-е годы внедрение электронной вычислительной техники.

В этом вопросе главным оставалось то, что даже с учетом роста выпуска средств электронной вычислительной техники и существенного расширения области применения электронных вычислительных машин (ЭВМ) в различных сферах национального хозяйства «обслуживание их должным образом не организовано».

Выступая на одном из заседаний Совета экономической взаимопомощи, Алексей Николаевич очертил круг проблем, сдерживающих внедрение вычислительной техники:

— Предприятия и организации, имеющие и использующие ЭВМ, вынуждены были содержать для обслуживания последних огромный штат как квалифицированных специалистов, так и математиков-программистов, создавать для обеспечения эксплуатации ЭВМ запасы запасных частей и устройств — дорогостоящих и дефицитных, затрачивать время и средства на обучение и повышение квалификации обслуживающего персонала.

Аудитория «не возражала»…

— Слабым «звеном» остается и взаимодействие со странами — участницами сотрудничества в области электронной вычислительной техники.

И здесь Косыгин попадал в «яблочко»!

— Мы предлагаем создать «Всесоюзное объединение по комплексному централизованному обслуживанию средств ЕС ЭВМ и ЭВМ других типов» (СоюзЭВМкомплекс); технические центры — по обслуживанию средств электронной вычислительной техники; учебные центры — по подготовке и переподготовке эксплуатационного персонала для работы со средствами электронной вычислительной техники; испытательные центры многомашинных вычислительных комплексов и автоматизированных систем управления.

Заканчивал свою речь Косыгин еще одним «посылом»:

— И еще один важнейший момент, на котором необходимо заострить внимание, — связь науки с производством: научно-исследовательские, опытно-конструкторские и технологические