должен был играть роль наивного младшего брата. Партнерами по съемкам были Берт Ланкастер и Кэтрин Хепбёрн. «Я выучил свою роль, — горделиво сказал Элвис позже в том же году. — Мне сценарий прислали до того, как я приехал в Голливуд… Я попробовал представить себя на месте моего персонажа и старался играть насколько можно натурально». До этого момента он никогда не играл в пьесах и не сказал со сцены ни единой строчки. Как писал Вайсс, «он играл со школьной серьезностью — совсем как главный актер в детском любительском театре». Когда Уоллис попытался обсудить с Пресли его кинематографическое будущее, последний, несмотря на отсутствие актерского опыта, сообщил, что роль у него была неподходящая. Этот человек «скромник и томится от любви. Вернее, не такой уж скромник. Он очень приятный. Счастливый, по–настоящему приятный и уж очень томящийся. Это на меня не похоже… Господин Уоллис спросил меня, кого бы мне хотелось играть, а я сказал — кого–нибудь похожего на меня, так, чтоб мне не пришлось слишком много играть». Элвис сказал не совсем то, что имел в виду. Когда продюсер расхохотался, парень ухмыльнулся и ничего не ответил, потому что не мог выразить то, что хотел. Он не мог сказать, что он знал, что может играть, это было бы все равно что сказать, что он умел летать. Хотя он никогда не участвовал в школьных постановках, он представлял себя на экране, изучал кинофильмы, актеров — как они себя вели, двигались, завоевывали публику. Когда–то он представлял себя поющей звездой, и теперь это свершилось. Почему бы чуду не свершиться и здесь?

Уоллис был поражен вежливостью и хорошими манерами Пресли. После семилетней работы с Джерри Льюисом он не прочь был посотрудничать с таким податливым и сговорчивым молодым человеком. Уоллис и Полковник (которого Уоллис находил не менее интригующим, чем Элвиса) очень хорошо знали, что даже второстепенные певцы, если повезет, превращались в кинозвезд. По крайней мере прибыльная тропа в Голливуд была уже протоптана Руди Вэлли, Бингом Кросби и Фрэнком Синатрой. Этот рок–н–ролл, может, долго и не протянет, но парень был просто феноменом, так что, если бы он научился пользоваться своим магнетизмом, как это до него сделали Кросби и Синатра, Уоллис и Полковник могли бы заработать много денег.

Обе стороны быстро пришли к взаимопониманию, которое было официально оформлено к началу следующей недели. Переговоры Уоллис назвал одними из самых сложных за всю его карьеру, то ли пытаясь польстить Полковнику, то ли и вправду констатируя факт. Сотрудничество могло растянуться на семь лет, а сам контракт оговаривал три фильма. Гонорар за первый фильм составлял 100 тысяч долларов, за второй и третий — 150 тысяч и 200 тысяч долларов соответственно. За такую сумму Уоллис и Хазен надеялись получить эксклюзивные права, но Полковник по своему обыкновению настоял на праве снимать одну картину в год согласно контракту, причем за тот гонорар, который был оговорен.

Наслаждаться триумфом времени не было. Элвиса ждали в Сан–Диего на шоу Берла, которое должны были транслировать 3 апреля с корабля «Хэнкок», пришвартованного у причала Сан–Диего. Шоу Милтона Берла было на ступеньку выше шоу братьев Дорси. Сам Милтон Берл, стоявший у истоков телевидения, был все еще популярен и пригласил Пресли в качестве одолжения своему агенту, Эйбу Ластфогелю. Берл впервые повстречался с Элвисом и Полковником в аэропорту. «Я сидел посередине, Полковник Паркер слева, а Элвис — справа. Я сказал: «Вот контракт на выступление на шоу», — и протянул его Элвису. Полковник Паркер вцепился в него, сказав: «Не давайте парню этот контракт!» Так что Элвис не знал, сколько он получит. Полковник Паркер держал его в ежовых рукавицах!»

Они отправились прямо на репетиции, где их ждали недавно прибывшие Скотти, Билл и Ди Джей. Ди Джей был в восторге от присутствия великого ударника Бадди Рича, члена оркестра Гарри Джеймса, но Рич остался холоден к комплиментам. Всех музыкантов покоробило, когда Элвис, не раздав никаких нот, запел «Голубые замшевые ботинки». Рич закатил глаза, чтобы его видел Гарри Джеймс, и громко сказал: «Хуже некуда».

Само шоу было сплошным триумфом. День был ветреным, флаги развевались на ветру, синел океан, а публика была добродушно настроена. Берл вышел на сцену одетый в адмиральскую форму с золотой отделкой. После его многословного представления Элвис начал с «Heartbreak Hotel». С исполнителем, которого увидели телезрители, произошла очередная метаморфоза. Он был еще более уверен в себе и в своем стиле, чем десять дней назад. Он выглядел весьма живописно — вот он стоит, широко расставив ноги, весь в черном, в белом галстуке, белом ремне и белых ботинках, и приглашает публику броситься к нему.

И публика, состоявшая в основном из моряков и их подружек, бросилась. Песня была встречена визгом и смехом, потому что было понятно, что исполнитель играет с толпой. Может, кому–то это и непонятно, но в нем нет агрессии, он просто дразнит их, дурачится с ними, его смех — их смех, и впервые в жизни он — один из них. Затем Пресли представил песню «Голубые замшевые ботинки» и запел в свободной и беззаботной манере, так отличавшейся от его предыдущих телевизионных выступлений. Публика поддержала певца с самого начала, и, когда он запел концовку, больше походившую на мантры, Билл вскарабкался верхом на контрабас — руки над головой, ноги в стороны — и, поощряемый криками из толпы, заорал сам. Полковник поклялся себе, что подобная самодеятельность впредь не повторится: Билл Блэк больше никогда не отвлечет внимания от его протеже.

Следом в программе был юмористический номер с Берлом, в котором он вышел на сцену в той же одежде, что и Пресли, но с закатанными штанами и в огромных голубых замшевых ботинках. Со страшнейшим деревенским акцентом он объявил себя близнецом Элвиса, Мелвином; именно он научил Элвиса всему, что знал. Они еще пообсуждали эту тему, потом Элвис заявил: «Я всем обязан тебе, Мелвин», а потом вновь заиграли «Голубые замшевые ботинки», и Элвис, может, оттого, что пел свой куплет первым, исполнял песню с легкостью, в то время как Берл важно расхаживал по сцене и пародировал движения своего юного гостя. Элвис не показал никаких признаков обиды на Берла, даже если таковая была, несмотря на пародирование Берлом манеры исполнения и глупую сценку с братом–близнецом. В конце концов, это был просто шоу–бизнес. Глэдис наверняка смеялась дома с одной из двоюродных сестер и бабушкой Минни. Им всегда нравился дядюшка Милти, с того самого дня, как они