– Сколько это будет стоить, доктор? – спросил папа.

– Поскольку это всего лишь консультация, обойдемся без платы, – ответил врач. – А теперь мне пора. Всем хорошего вечера!

Он прикоснулся к цилиндру и вышел на улицу.

– Это же замечательно, что мамочка здорова, правда? – спросила Мерри.

– Да, – ответил папа, но выражение его лица не изменилось.

Когда члены семьи расселись за ужином, болтая друг с другом, словно стайка птиц, отец сидел молча, с каменным лицом.

Позже, когда они поели супа с хлебом и произнесли общую молитву, Кэти и Мерри пошли наверх, в свою комнату.

– Папа как будто не обрадовался новостям о маме, правда? – спросила Мерри.

– Да уж. Как думаешь… может быть, доктор просто соврал нам и мама скоро умрет?

– Не знаю. – Мерри содрогнулась от такой мысли.

– Матерь Божья, а здесь холодно, – заметила Кэти. – Зима близится. Можно мы сегодня поспим в одной кровати?

– Само собой, – сказала Мерри, удивляясь, зачем родители сделали для них отдельные кровати. Кэти редко ночевала отдельно от сестры.

Они прижались друг к другу, и вскоре замерзшие ноги Мерри начали отогреваться.

– Взрослые очень странные, правда, Кэти? – спросила она в темноте.

– Это точно. Но знаешь что, Мерри?

– Что?

– Однажды мы тоже станем взрослыми!

30

Наступил канун Рождества, и Мерри уже сыграла роль ангела в маленькой пьесе, которую мисс Люси поставила для родителей, пожелавших прийти и посмотреть. Кэти ненавидела свою роль пастуха, но Мерри обожала свой наряд, хотя он был изготовлен из старой простыни и куска фольги, вырезанного в виде короны. Ей пришлось сосредоточиться изо всех сил, чтобы запомнить свою реплику:

«И Мария родит сына, а ты назовешь Его Иисусом, ибо Он спасет народы от их грехов».

Поскольку ее звали Мэри, она предпочла бы исполнить роль Девы Марии, но в школе были еще три девочки с таким именем (называть их по прозвищам было гораздо удобнее, чем говорить «Мэри Д.», «Мэри О.» или «Мэри М.»). Но никто из них не получил главную роль; эта честь досталась Бриджет О’Мэхони. Разумеется, ее мама заказала наряд у портнихи, и, когда Мерри глядела на Бриджет в чудесном голубом платье под цвет глаз, она думала, что на ее месте никогда бы не стала снимать это платье.

Мама тоже пришла посмотреть, и, хотя младенец Пат заглушал своими воплями рождественскую песнь «Тихая ночь», Мерри решила, что она была самой красивой матерью из всех присутствовавших. Румянец вернулся на ее щеки, и, по выражению Джона, она «нарастила немного мяса на костях».

Бобби Нойро не получил роль в пьесе в наказание за драку с Шимусом Дэли. С тех пор Шимус всегда называл членов семьи Бобби предателями и убийцами. Скорее всего, Бобби мог бы отлупить Шимуса до бесчувствия, если бы надзиратель мистер Бирн не растащил их в стороны.

Теперь излюбленной уловкой Бобби по дороге домой стало пропадать за деревьями, а потом выскакивать с криком «Банг!». Он говорил, что расстреливает «черно-коричневых». Мерри не понимала, почему он хочет стрелять по ним – ведь это же просто цвета, верно? Кэти всегда сердилась на него, встряхивая рыжими локонами и ускоряя шаг, так что Мерри и Бобби шли дальше вдвоем и он рассказывал истории о «старых добрых деньках», услышанных от бабушки, где речь шла о какой-то войне.

На следующий день после окончания школьных занятий Мерри в последний раз перед рождественскими праздниками прогулялась вместе с Бобби и вручила ему маленькую открытку собственного изготовления с аккуратно выведенными словами «Счастливого Рождества!». Она сделала это только потому, что вчера, когда все обменивались рождественскими открытками, Бобби не получил ни одной. Хотя он ничего не сказал, Мерри видела, что он расстроился и разозлился.

Когда Бобби увидел открытку, он широко улыбнулся и протянул ей скомканную грязную ленту.

– Она голубая, как твои глаза, – сказал он.

– Огромное спасибо, Бобби, я повяжу ее на Рождество, – сказала Мерри. Потом она побежала домой, а Кэти дразнила ее и посылала ей вслед чмокающие звуки поцелуев.

* * *

По какой-то причине, неясной для Мерри, домашняя атмосфера отличалась от обычного Рождества. Несмотря на бумажные гирлянды, венки из остролиста и рождественские песенки, что-то было не так.

Мерри пришла к выводу, что все это из-за несчастного вида ее родителей. До рождения Пата и визита врача она часто видела, как папа целует маму в затылок или гладит ее руку под столом за ужином, как будто у них был некий общий секрет, вызывавший улыбку. Но теперь они почти не разговаривали друг с другом, и Мерри видела, как пустеет папина бутылка виски, там почти ничего не осталось.

«Может быть, мне это кажется», – подумала Мерри, проснувшись в день перед Рождеством и ощутив, как где-то внутри зашевелилось знакомое радостное предвкушение. «Сегодня будет ХОРОШИЙ день», – решительно подумала она. Сегодня утром ей предстояло отправиться в дом священника и помочь маме с уборкой перед рождественскими праздниками. Она надеялась, что Амброз будет там, потому что уже целую вечность не видела его. Мерри нравилось сидеть в кабинете отца О’Брайена, когда огонь ярко пылал в очаге камина. В последний раз они беседовали о том, как продвигается ее учеба, а потом Амброз достал книгу сказок Ганса Христиана Андерсена и прочитал ей «Девочку со спичками». Там речь шла о бедной девочке в канун Рождества, которая жгла спички, потому что они давали ей свет и тепло. Она замерзла насмерть на улице, но ее душа попала на небеса, и она была счастлива оказаться рядом со своей любимой бабушкой.

– Звучит очень грустно, – заметила Кэти, когда Мерри пересказала ей эту историю. – И никаких фей или волшебства!

Мерри слышала, как плачет Пат в комнате родителей. Младенец как будто был вечно голоден, и иногда Мерри смотрела на маму с Патом у ее груди и думала, что она похожа на дойную корову, у которой забирают молоко утром и вечером.

В нетерпении перед началом дня Мерри надела свой самый теплый джемпер, который был ей уже мал, натянула юбку и шерстяные чулки и спустилась вниз. Поскольку мама была очень слабой после рождения ребенка и ей приходилось кормить Пата рано утром, Мерри теперь научилась мастерски готовить гуди, смешивая черствый хлеб с молоком и щепоткой сахара. Но этим утром, в канун Рождества, мама распорядилась приготовить настоящую овсянку. Мерри включила верхний свет, взяла из буфета овсянку и наполнила кувшин молоком из маслобойки. Помешивая овсянку на плите, Мерри