Шрифт:
Закладка:
Смущенный близостью Шийи, смущенный своими собственными чувствами, Пратик отвернулся от нее и уставился в окно.
Внизу за кормой остались скалы Кручи. Покинув высокогорье Приоблачья, воздушный корабль плыл в вышине над Бухтой Обещаний. Впереди на севере на берегу раскинулась Азантийя. С такой высоты можно было различить укрепления Вышнего Оплота в форме звезды. Голубизна моря на всем протяжении от пристани была усеяна белыми парусами. На другом конце города десятки пузырей висели над причалами, протянувшимися на тысячу акров. Одни корабли были размером с «Летучего пони», другие гораздо меньше. Дальше к северо-востоку над своими гнездами зависли огромные боевые корабли.
Пратику несколько раз доводилось бывать в Азантийи вместе с Реллисом по торговым и дипломатическим делам, но он находил город беспорядочным и хаотичным. Ничего похожего на столицу Клашанской империи, Кисалимри, в переводе «Поцелованный богами», каковым и являлся этот город. Чааен воскресил в памяти пышные сады, белые дворцы и тридцать три увенчанные золочеными статуями белые колонны пантеона всех святых. Под обсидиановым кулаком Имри-Ка повсюду строжайшим образом поддерживался идеальный порядок. Все низшие касты выполняли свою работу подобно шестеренкам огромного механизма, и никто не смел ни на шаг отойти от своих обязанностей.
«Кроме меня».
Это новое его состояние, без касты и хозяина, восхищало и в то же время пугало Пратика. Он всегда мечтал о том, чтобы обрести свободу, избавить свою шею от ненавистного железного обруча, но куда теперь приведет эта стезя? Опасность была большой, однако смерти Пратик не боялся. Всю свою жизнь он прожил с приставленным к горлу ножом, когда один-единственный неверный шаг мог стоить ему жизни. Нет, на самом деле грудь его сдавливала мысль о том, что впредь предстоит самому определять свою жизнь, полностью освободившись от четкого, слаженного механизма Клаша, – и в самом конце всем его надеждам суждено разбиться вдребезги.
«Это будет страшнее самой лютой смерти».
Пратик смотрел в окно, как корабль начинает снижаться к причалам Азантийи, идя по ветру, который в здешних местах на маленьких высотах неизменно дует на восток. За прошедшие дни, покинув земли Гулд’Гула, «Пони» пересек море, поочередно держась в двух воздушных потоках, текущих над Венцом в противоположных направлениях. Корабль набирал высоту и попадал в область горячих ветров, неизменно дующих на запад; гонимый жаркими потоками, он несся вперед до тех пор, пока жара не становилась невыносимой, после чего опускался вниз в холодные потоки, идущие в противоположном направлении, и какое-то время следовал в них. Затем, остыв, опять поднимался вверх. Снова и снова. Туда-сюда. Подобно водному судну на морской зыби.
Но теперь, похоже, вверх «Пони» больше не поднимется.
Корабль описал круг, направляясь к обширным полям севернее Азантийи, готовый причалить.
Вместе с кораблем повернулась и Шийя. Бронзовая женщина обратила свое лицо в противоположную сторону. Она даже перешла к другому окну, вынудив Пратика поспешно освободить ей дорогу. Всеми силами изваяние старалось смотреть на скалы Кручи.
«Что она делает?»
И тут до чааена дошло. Он наконец сообразил, что не давало ему покоя все утро. На протяжении всего путешествия Шийя почти ничего не говорила, лишь изредка произнося одно-два слова, по большей части относящихся к какой-то настоятельной потребности, известной ей одной. Два последних дня она всегда смотрела на восток. Райф упомянул об этой странности в ее поведении, предположив: то, что ищет Шийя, находится в той стороне.
Но только в течение сегодняшнего долгого утра Шийя начала поворачиваться, подобно тени от солнца, совершающей путь по циферблату календаря в центре Кисалимри. Бронзовая женщина поворачивала лицо, шаг за шагом, отворачиваясь от запада, и вот сейчас она смотрела прямо на восток. Это стало еще заметнее, когда «Пони» оказался над сушей.
«Что изменилось?»
Пратик приблизился сзади к застывшей перед окном Шийи. Она не отрывала взгляда от древних зеленых лесов Приоблачья. Вдалеке с трудом можно было различить самую высокую часть высокогорья, почти поглощенную облаками, Саваны Далаледы.
Корабль продолжал разворот над сушей, и Шийя также крутилась, глядя строго на восток.
– Что стряслось? – пробормотал Пратик, обращаясь в первую очередь не к ней, а к себе самому.
И тем не менее бронзовая женщина ответила ему, не оборачиваясь:
– Мы должны вернуться обратно.
– Куда?
Она снова умолкла.
– Шийя, куда ты хочешь возвратиться? – настаивал чааен.
Бронзовая женщина по-прежнему не обращала на него внимания. Тем не менее краски на ее обнаженной поверхности задвигались быстрее, передавая возбуждение.
Испугавшись, что случилась какая-то непоправимая беда, Пратик повернулся к двери каюты.
«И куда пропал Райф?»
– Как? – спросил Райф, идя с приставленным к боку ножом по центральному коридору «Пони» к своей каюте. В этом единственном слове содержалось сразу несколько вопросов: «Как Ллира оказалась здесь? Как она нас нашла? Каков ее план?»
Ллира шла следом за ним, приставив острие ножа к его левой почке. Заставив Райфа покинуть гостиную, она забрала его корзинку с подогретым сыром и хлебом, которую повесила себе на левую руку. Очевидно, для того чтобы он не пытался воспользоваться корзинкой как оружием.
Райф шел по коридору, чувствуя, как струйка крови стекает у него по спине в щель между ягодицами.
– Как ты нас нашла? – спросил он, остановившись на одном вопросе из множества, крутящихся у него в голове. В последний раз он видел главу воровской гильдии, когда та распоряжалась на выезде из Гнойников.
– Я едва вас не потеряла и нашла только в самый последний момент, – с выводящим из себя спокойствием сказала Ллира. – За годы я успела забыть, какой ты скользкий и изворотливый.
– Эти годы я потерял, потому что ты продала меня архишерифу Лааху.
Пожав плечами, Ллира подняла лезвие ножа выше, втыкая его чуть глубже в тело Райфа.
– Это предательство помогло мне снискать благосклонность Лааха, что на протяжении двух лет служило на благо гильдии.
– О, в таком случае мне следует радоваться тому, что я оказался полезен, – пробормотал Райф, чуть ли не восхищаясь безжалостной расчетливостью Ллиры. Он оглянулся на нее. – Но ты так и не сказала, каким образом оказалась здесь.
– Еще когда я была в Гнойниках, до меня дошли слухи о том, что несколько клашанцев покинули дом терпимости, примыкающий к тому, который я спалила. Лишь тогда я вспомнила скрытое капюшоном темное лицо, которое видела рядом с тобой, когда мы столкнулись в тюрьме Наковальни. Тогда я так опешила, что не придала значения этому обстоятельству.
Райф мысленно представил лицо Пратика и языки пламени, пляшущие на крышах домов Гнойников.
