запасах имелось много всякого-разного, способного впечатлить даже достаточно искушённого зрителя… до мокрых штанов. Но чтобы зрелищно и не слишком пугающе… Даже метаморфизм, где удалось неслабо продвинуться в скорости изменений — от десятков минут к минутам — со стороны выглядел скорее пугающе, чем волшебно. Растущие из пальцев когти мало кого способны привести в восторг.

Можно попробовать показать огонёк негативной энергии, который в разрежённом виде выглядит скорее розовым и весёленьким, чем угрожающим чёрно-фиолетовым. Только вот негативная энергия на то и негативная, что даже в виде «милого розового огонька» будит в сердцах зрителей подспудный, инстинктивный страх.

Впрочем, зачем сосредотачиваться на силах Яцу, если можно показать фокус, доступный и обычным одарённым? Ну… Воинам, наверное — тем, у кого хватит умения и контроля.

— Смотри, — достаю из кармана бумажку с расписанием концертов и представлений на эту неделю.

Устроившаяся на моих коленках девочка покрутила в руках скучный листик без картинок и вернула его обратно. Так-с, а теперь аккуратно напитываем бумагу духовной энергией, пуская большую часть потока не через слабо подходящую для такого материю, а как бы поверх неё. Пододвигаю пустую чашку так, чтобы белый фарфор с узором сидящих на ветке птиц располагался ровно перед лицом моей главной зрительницы. Зажатый меж пальцев листок, превратившийся в практически идеальную плоскость, удивительным образом переставшую гнуться — застыл параллельно столу, чуть ниже края чашки.

— А теперь фокус: — И раз, — рука с бумажкой незаметно глазу зрителей оказывается слева от чашки. — И два, — теперь снова справа. — И три! Держи, — передаю листик Рейке.

— Бумажка проходит сквозь кружку? — немного разочарованно произнесла девочка, помяв листок. — Нам такое уже показывали бродячие циркачи. Я чаяла, ты настоящее волшебство покажешь.

— А ты на чашку посмотри.

— А чего с ней? — Рейка перевела взгляд на посуду, которая продолжала стоять, как ни в чём ни бывало, и даже потыкала её пальчиком.

Чашка в ответ распалась на три ровненьких колечка и донце.

— Ой! Это не я! Она сама сломалась!

Улыбаюсь.

— Конечно, не ты. Ведь это я показывала волшебство.

— Ух ты! — вот теперь в голосе сестрёнки зазвенел восторг.

— То-то же, — мимоходом нажимаю ей на нос, как на кнопку. — Я тебе не какая-то там бродячая циркачка! Кстати, определяйся уже, куда пойдём. Расписание у тебя в руках, читай и выбирай. Нас никто ждать не станет, а мне завтра уезжать.

* * *

Дальнейшее семейное времяпровождение оказалось на удивление безоблачным. Отец, окончательно протрезвев, притерпевшись к существованию сильной, богатой и независимой дочери, кое-как смирился с утекшим из его рук главенством в роду и перестал изображать из себя старого ворчливого деда. Приёмный братец тоже прекратил — ну, почти — коситься на меня с подозрением и даже начал нормально реагировать на мои подколки, неуклюже пытаясь подшутить в ответ. Мама мне и так симпатизировала, хотя эти её «тайно» бросаемые на мою персону виноватые и тревожные взгляды немного раздражали.

Младшая сестрёнка же вполне успешно играла роль самого счастливого ребёнка на свете. Было достаточно забавно с ней общаться, вспоминать себя в этом возрасте и сравнивать этот образ с младшей и старшей сёстрами. Мелкая, несмотря на свою непоседливость, умела становиться серьёзной — как для ребёнка, конечно — неплохо соображала и представляла последствия своих действий, а также не понаслышке знала о таких понятиях, как голод, смерть и убийство. Да и крови она не боялась: сама рубила курам головы и помогала матери обдирать и потрошить будущие источники мяса для стола.

В общем, сестрёнка являлась вполне достойным материалом для становления алхимиком, воительницей или убийцей. От вида картин на анатомическом атласе в обморок не упадёт, да и на практическом занятии в морге — тоже очень вряд ли.

…как и большая часть детей низких сословий. Что поделать? Условия существования в деревнях и бедных кварталах уже с малых лет знакомят с различными… тёмными аспектами жизни.

Помимо прочего, ощутив ностальгию по весёлым денькам юных убийц, я купила и подарила сестре набор метательных ножей вместе с мишенью для них, показав, как и куда нужно бить и метать. Джин тоже заинтересовался. Вот и хорошо. Так-то это всё, конечно, баловство и в случае чего потом придётся переучиваться. Но лучше пусть листают анатомический атлас и мечут ножи в ростовую мишень, представляя, что целятся в различные уязвимые точки, чем дерутся с бандитами и носятся по комнатам и коридорам санатория.

И так как человек я не слишком открытый и компанейский, подобный формат общения к концу дня неизбежно начал утомлять. Тем более приходилось постоянно фильтровать выдаваемую информацию и следить за тем, что и как я говорю родичам… или посторонним у них на глазах.

Но, несмотря на все затруднения и некоторые трения с мужской частью рода, «день семьи» мне понравился. Он стал своеобразным напоминанием, что есть вообще-то нормальная жизнь. В которой отсутствуют монстры (как обычные, так и маскирующиеся под людей), не отнимает силы постоянная борьба за выживание, а также не надо ждать подвоха от врагов и союзников — или неприятных «сюрпризов» от окружающего мира.

Я и сама вполне заслуживаю звания монстра — что по поступкам, что по масштабам; чего стоила хотя бы одна только минувшая «большая охота», на которой мы с Генсэем-Юрэем осознанно слили часть вредных союзников, а вместе с ними и наиболее невезучих из полезных или нейтральных? А ради чего? Чтобы сплотить всех общей победой и избавиться от возможных проблем. Хотя, поставь я целью именно уничтожение Бедствия, — и мы с парочкой элитных групп воителей и убийц монстров вполне могли прилететь к многоножке и завалить её с гораздо меньшими потерями. Раньше, чем эта агрессивная громадина сровняет с землёй ещё один небольшой город и неизвестное число попавшихся по дороге селений.

Платить кровью одних, дабы сберечь жизни других, надеясь, что последних окажется больше и размен себя оправдает — вот что