этих местах, по ее словам, отношения между местным населением и компанией требуют возведения «заборов», а не грантовых конкурсов социальных и культурных проектов. Насколько я понимаю, понятность для обеих сторон рассуждений о глубине нефти и способности газа соединять являлась постсоветским и сугубо постсоциалистическим феноменом, способом, с помощью которого корпорации, возникшие после социализма, могли реагировать на критику со стороны сообществ, разделявших с ними общую советскую историю, а также на эту критику отвечать. Эта стратегия необязательно была пригодна для переноса в иную среду, хотя «ЛУКОЙЛ» расширял свою деятельность за рубежом. По тем же причинам она вряд ли станет часто применяться базирующимися на Западе нефтяными транснациональными корпорациями, такими как «Chevron» или «Shell», в их зарубежных программах КСО. В этом контексте с большей вероятностью мы обнаружим ссылки на материальные качества нефти, связанные с культурными фикциями, бросающими вызов или предлагающими альтернативу заявлениям многонациональных компаний[352]. На самом деле альтернативы такого рода можно найти и в Пермском крае, но они в основном лежат за пределами нефтяного комплекса и его репрезентативных возможностей, хотя и не за пределами энергетического сектора – по крайней мере, если мы признаем вслед за Стефани Рапп [Rupp 2013], что набор доступных людям видов энергии значительно больше, чем одни лишь углеводороды.

«Камва»: этнофутуристические энергии

[Энергия первозданной жизни финно-угорских племен] как живой источник наполняет существование человека… и дарит ощущения глубокой связи с прошлым и будущим. <…> Мы встречаемся с ней [пермскостью] и во время этнофутуристического фестиваля, когда шаман и художник в ритуально-магической практике делает условной границу повседневного и необычного.

Рязанов И. Культурная археология пермского мифа[353]

Во время ежегодной пермской ярмарки народных промыслов один из стендов на периферии выставочного зала был помечен простой синей надписью: «Камва: этнофутуристический фестиваль». Владельцы стенда продавали компакт-диски с народной музыкой Пермского края, а также множество хорошо сделанных вещей, предназначенных в основном для туристов, – открытки и украшения ручной работы, платья, рубашки и блузки с традиционным дизайном, а также небольшое количество книг об этнических и народных традициях районов края. На стенде также была размещена широкоформатная реклама важного ежегодного мероприятия «Камва» – многодневного летнего фестиваля, в котором принимали участие многие тысячи человек. Основанная в 2006 году, компания «Камва» была самой крупной, долгоживущей и успешной среди спонсируемых производителей культур нового типа в постсоветском Пермском крае: независимая культурная организация, чьи взгляды и деятельность не были связаны ни с корпорациями, ни с местным или федеральным государственным аппаратом. Изучение характера и судьбы фестиваля «Камва» в середине-конце 2000-х годов послужит в моем исследовании той же аналитической цели, что и рассмотрение проектов КСО «Пермрегионгаза»: выйдя за рамки обсуждения взаимосвязей между нефтью и культурой, проходящих через отдел по связям с общественностью компании «ЛУКОЙЛ-Пермь» – в данном случае по вектору культуры, – мы сможем лучше понять как уникальность этих взаимосвязей, так и их место в более широкой сфере возможностей Пермского края.

Движущей силой фестиваля «Камва» стала Н. А. Шостина, родившаяся в Перми в 1967 году. Она не обладала обширными связями с официальной советской культурной индустрией (по сравнению с Кутьевым из компании «ЛУКОЙЛ-Пермь») или с коммунистическими партийными структурами (например, по сравнению с Самариной из «Содействия»). Шостина получила образование в технической области (проектирование авиационной техники) и в 1990-е годы участвовала в Перми в различных небольших экспериментальных театральных постановках. В интервью новостным СМИ и в беседах со мной она рассказывала о том, что вышла из пермского художественного, музыкального и культурного андеграунда, а также о периоде своего погружения в позднесоветскую и постсоветскую панк-культуру. Вернувшись в Пермь после продолжительной поездки в Москву и Эстонию в середине 1990-х годов, Шостина вместе с несколькими коллегами затеяла серию небольших проектов, кульминацией которых десять лет спустя стало основание общественной организации «Камва». Другими словами, история «Камвы» – это история прежде подпольной формы производства культуры, которая в конце 1990-х и в 2000-е годы постепенно обрела легитимность как официально зарегистрированная и весьма заметная организация. Эта траектория радикально отличалась от пути развития культурного производства, финансируемого компанией «ЛУКОЙЛ-Пермь».

Конечно, «Камва» сильно зависела от разного рода спонсоров, но у Шостиной был опыт по сбору средств. «Камва» получала финансовую поддержку от ряда малых и средних предприятий Перми, а также некоторое финансирование своих фестивалей от регионального Министерства культуры. Ее главным корпоративным спонсором являлся пермский «Экопромбанк», имевший, как утверждалось, тесные связи с добывающими калий предприятиями на севере Пермского края[354]. В некотором смысле спонсорская поддержка «Экопромбанком» фестиваля «Камва» напоминала спонсорскую поддержку культуры компанией «ЛУКОЙЛ-Пермь», особенно в ее стремлении использовать культурные программы для подчеркивания своих прочных связей с Пермским краем. Например, как следовало из предисловия спонсора к одной из брошюр, распространявшихся на фестивале «Камва», поддержка фестиваля объяснялась тем, что и банк, и «Камва» являются пермскими учреждениями, независимыми от московских финансовых структур и не связанными с ними обязательствами.

Но были и отличия; в частности, тот факт, что «Экопромбанк» разделял свое спонсорство мероприятий «Камвы» с широким кругом независимых и полунезависимых организаций, занимающихся средствами массовой информации, туризмом, рекламой и культурным производством. Радиостанции, газеты, магазины модной одежды и множество других групп оплачивали некоторые счета компании. В целом, как независимая некоммерческая культурная организация, специализирующаяся на культурных и молодежных проектах и активно ищущая спонсорства из различных источников, «Камва» являлась совершенно иным видом деятельности, чем те корпоративные или государственные учреждения, которые привлекали культурных продюсеров для работы над проектами КСО. В своем информативном исследовании динамики этничности в неолиберальный период Джин и Джон Комарофф [Comaroff, Comaroff 2009] показывают диалектику различий между корпоративными и предпринимательскими путями к меркантилизации этничности и территории. «Камва» была полностью ориентирована на предпринимательскую сторону этой диалектики.

Наименование «Камва» само по себе знаменательно. Большинство исследователей читают это название как вариацию имени Камы – реки, змеящейся по Пермскому краю. Они были правы, и маркетинговые материалы организации, как и ее фирменный стиль, поощряли такую трактовку своим мягким, волнообразным светло-голубым дизайном и шрифтом. Но организаторы, выбрав это название, также придумали миф о его происхождении, объединивший финно-угорские слова для обозначения шамана (кам) и воды ⁄ реки (ва). Как гласил этот новый миф, Кам – это имя старого и могущественного шамана, который когда-то давным-давно решил для своего племени проблему постоянных неурожаев, топнув по земле ногой и вызвав к жизни могучую волшебную реку – Каму. И имя Камва, и процесс его творения – сам миф и его создание – являются важными ключами к тем типам трансформации, которые стали