Онлайн
библиотека книг
Книги онлайн » Разная литература » Л. И. Брежнев: Материалы к биографии - Льоса

Шрифт:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 93 94 95 96 97 98 99 100 101 ... 111
Перейти на страницу:
втором был мой любимый призыв: «За вашу и нашу свободу»…

Я подошла к Лобному месту со стороны ГУМа, с площади подошли Павел, Лариса, еще несколько человек. Начали бить часы… Демонстрация началась. В несколько секунд были развернуты все четыре плаката (я вынула свои и отдала ребятам, а сама взяла флажок), и совсем в одно и то же мгновение мы сели на тротуар».

Это такая традиция российская — идти на площадь. В счастливые годовщины, в праздники на площадях собираются ликующие толпы. В дни испытаний и бед сюда шли тоже — свергать царей, но шли уже по-другому, стиснув зубы или выкликая проклятия. Красная площадь немало их повидала, бушевавших под кремлевскими стенами. Те, кто пришел сюда 25 августа 1968 года, сразу направились к Лобному месту, потому что никого свергать не намеревались, а только «за правду порадеть и крест принять опальный». Ведь случилась беда, и они явились, чтобы рассказать об этом. Молча, сидя лицом к Историческому музею, с развернутыми плакатами и маленьким флажком чужой страны. Константин Бабицкий, лингвист, и Лариса Богораз, филолог. Владимир Дремлюга, рабочий, и Вадим Делоне, поэт. Павел Литвинов, физик, и Наталья Горбаневская, поэт. Татьяна Баева, студентка, и Виктор Файнберг, искусствовед.

Что видит и слышит человек, сидящий средь бела дня у Лобного места на Красной площади? Он видит ноги гуляющих, вдруг обступившие его со всех сторон, слышит недоуменные голоса. Это длится недолго. Дальше все происходит еще быстрее. Расталкивая кучку любопытных, на демонстрантов разом набрасываются какие-то одинаковые люди, вырывают из рук и рвут плакаты, пытаются отнять флажок. «Вы хотите отнять у меня чехословацкий государственный флаг?» — спрашивает Горбаневская. Рука разжимается, но тут же на помощь ей приходит другая, и флажок гибнет. Толпа увеличивается. Слышны возгласы: «Это что, чехи?», а им в ответ: «Бей антисоветчиков!», матерщина. Начинается избиение. Какая-то женщина бьет Литвинова тяжелой сумкой по голове. Сидящего трудно ударить рукой, ногой — легче. Лариса Богораз вдруг чувствует, что у нее на спине намокла блузка — это выбили зубы сидящему сзади Виктору Файнбергу, и кровь идет у того изо рта. Таня Баева, присев на корточки, вытирает ему платком лицо. Избивают Делоне. Толпа стоит смотрит: демонстранты молча сносят побои, слышны лишь крики избивающих, их сопение, треск рвущейся материи.

Начинают подъезжать машины. В них, выворачивая руки и продолжая наносить удары, вталкивают участников демонстрации. За юную Татьяну Баеву вступается совершенно незнакомый ей юноша из толпы (М. Леман), его тоже втаскивают в машину, потом разберутся, отпустят.

В 50-м отделении милиции, располагавшемся тогда на Пушкинской улице и известном в народе как «полтинник», встретились вновь. Чувство, переполнявшее их, называлось счастьем. Все-таки посмели, сбросили с плеч эту окаянную ношу, вышли на площадь. Пусть знают чехи, что мы им все-таки братья… Пусть знают люди… Пусть знает мир… Дело сделано. А теперь будь что будет…

Суд приговорил Владимира Дремлюгу к трем годам, Вадима Делоне — к двум годам и девяти месяцам лишения свободы; Павла Литвинова — к пяти годам, Ларису Богораз — к четырем и Константина Бабицкого — к трем годам ссылки. Виктору Файнбергу и Наталье Горбаневской было «назначено» принудительное психиатрическое лечение.

Демонстрация на Красной площади была актом отчаяния. Отчаяния такой глубины и силы, что оно перевесило, превозмогло страх перед оскорблениями, побоями, тюрьмой. Они были и остались очень разными людьми, но в те августовские дни одно и то же чувство объединило их. Они вышли на площадь не потому, что рассчитывали что-либо изменить, а именно потому, что никакой надежды на это уже не было.

«Не ругайте нас, как все нас сейчас ругают. Каждый из нас сам по себе так решил, потому что невозможно стало жить и дышать». Эти слова Л. Богораз написала 25 августа 1968 года. «И не пишите о нас как о героях, мы были обычными людьми», — добавляет она 21 год спустя. Но это не мешает мне восхищаться их жертвенностью, мужеством, благородством.

Огонек. 1990. № 1. С. 26–29

Николай Черкашин

Последний парад валерия Саблина

В тот год им вручали эти звезды почти одновременно: без пяти минут маршалу Брежневу и капитану 3-го ранга Саблину. Первому — сверкающую бриллиантами «Маршальскую звезду». Второму — томпаковую офицерскую звезду «За службу Родине в Вооруженных Силах СССР» 3-й степени. Родине Саблин служил на большом противолодочном корабле (ВПК) «Сторожевой».

Этим двум звездам суждено было: одной — бриллиантовой — бесславный закат, другой — медно-цинковой — долгое затмение…

А пока Брежневу прилежно рукоплескали. В гуле хорошо организованных оваций потонул гневный грохот железа. То стучали костылями по батареям водяного отопления безногие фронтовики в госпитале инвалидов войны, что на Преображенской заставе. Сначала стала бить одна палата, к ней присоединилась другая, третья, и вот уже все этажи зашлись от грохота. Били в гулкий металл от обиды и возмущения те, чьи боевые ордена вобрали в себя цвет крови своих кавалеров… Набатный бой этого протеста не донесся до слуха четырежды звездоносного, но зато был услышан в компетентных инстанциях. Госпиталь на Преображенке был расформирован в считанные дни…

Нет, в безгласные годы молчали не все. И Валерий Саблин был явно из породы тех гневных фронтовиков, даром, что в сорок первом ему было всего три года…

…На второй день Ноябрьских праздников из парадного строя военных кораблей в Риге самовольно вышел БПК «Сторожевой» и двинулся в открытое море. Замполит арестовал командира, занял его место на мостике и повел корабль в нейтральные воды. Там он обратился по радио к руководителям страны с революционным воззванием. Поднятые в воздух самолеты остановили «Сторожевой» предупредительными залпами. А когда командиру удалось освободиться, он, поднявшись на мостик, тяжело ранил из пистолета своего заместителя по политической части Саблина и повернул корабль.

Трудно было поверить, что эта история разыгралась в наше время, на нашем флоте.

Потом толковали разное. Мол, содеял это душевнобольной, которого вовремя не распознали. «Никак нет, — утверждали другие, — его завербовала шведская разведка, и потому он пытался угнать корабль в Стокгольм». Третьи уверяли, что сделал он это назло командованию, так как служба у него не пошла, задержали звание, не давали квартиру…

Впрочем, мы нашли тогда для себя довольно удобное объяснение — «авантюра». Ломать голову над смыслом происшедшего было некогда: мы собирались на боевую службу — в океан, далеко и надолго.

И все же зарубка в памяти осталась — Саблин. Не забылось это имя и на флоте. Время от времени оно всплывало в досужих разговорах в доверительном

1 ... 93 94 95 96 97 98 99 100 101 ... 111
Перейти на страницу: