Это был уже не сон!

Он был полностью одет, и ночной ветер холодил его разгорячённое лицо. Он чувствовал что-то близкое, очень близкое, что-то настолько холодное и тёмное, что бодрствующий разум Герберта был не в состоянии постичь это, воспринять и понять. Он лишь ощущал слабое прикосновение Его Бытия. Нечто наблюдало за ним и выжидало.

Герберт посмотрел на Луну. Большую зелёную Луну.

Герберт вскрикнул и бросился бежать. Когда он бежал вниз по склону, делая большие прыжки, не заботясь о том, порвал ли он свою одежду или нет, он заметил несколько глубоких следов, прочерченных в земле, как будто что-то большое проползло здесь, оно обладало большим количеством ног, чем следовало.

Нагайе, кричал Герберту собственный разум, Нагайе!

Ему показалось, что кто-то смеётся у него за спиной, но он даже не обернулся. Дважды он спотыкался и падал, сильно ударяясь, но всё же поднимался и продолжал бежать, пока не добрался до отеля.

К входной двери был прибит листок бумаги, и Герберт сорвал его. На листке имелись какие-то странные знаки, и Герберту не нужно было вглядываться, чтобы понять, что он видел их раньше. В «Проклятых».

Тяжело дыша, он вошёл в отель.

Единственная лампочка всё еще горела над стойкой администратора. Жюльен ещё не спал. На самом деле он был немного выше пола. Его пригвоздили к стене. Было бы неуместно говорить «головой вниз», потому что голова отсутствовала.

Даже большая часть крови уже исчезла между трещинами в полу.

Герберт привалился спиной к наружной двери и закрыл её, как раз перед тем, как его начало сильно тошнить. Когда он частично пришел в себя, он сидел на коленях, и его живот всё ещё содрогался от спазмов. Он поднёс руки к губам, чтобы стереть с них горечь, а затем заметил высохшие тёмно-красные пятна на своих ладонях. Вытерев руки о штаны, Герберт заметил, что он по-прежнему находится примерно в двух метрах от того места, где кровь капала на пол. Возле трупа лежал большой кухонный нож с тёмно-красным лезвием. Жюльен был приколот к стене, как какой-то жутко раздутый паук, и Герберту не пришлось долго гадать, чьи отпечатки пальцев обнаружатся на кухонном ноже. Совпадения были очевидны.

Его разум взбунтовался.

Это безумие, подумал он. Этого не может произойти ни со мной, ни с Жюльеном. К сожалению, произошло. С Жюльеном. И с Гербертом.

Разумеется, Жюльен не имел ответов. Его голова была отрезана довольно грубо, почти отпилена ножом вплоть до позвоночника, а затем оторвана. Клочья плоти и мышц свободно свисали с горла.

Они, должно быть, сошли с ума, — подумал Герберт. Они должны быть полностью, абсолютно сумасшедшими! Но они все спят, вся деревня, и только я, я бодрствую. В самом деле?

Герберт погрузился в беспокойные мысли. Где он находился все эти последние часы? Спал, пока его тело находилось там, на Тёмном Холме? Времени на дальнейшие размышления не было. Сейчас не имело значения, кто совершил это ужасное злодеяние, и Герберт решил пока отложить размышления о пятнах крови на своих руках. Всё это было кровавой ловушкой (в буквальном смысле слова), чтобы поймать его, остановить его исследования. Подлог, чтобы пригвоздить его (как они пригвоздили Жюльена). Герберт должен был выбраться отсюда, и только это сейчас имело значение. Он поднялся наверх, старательно избегая смотреть на окровавленный труп на стене, и начал собирать вещи, которые ему сейчас больше всего были нужны, складывая их в одну из своих сумок. Сейчас не время брать свои книги и инструменты. У него есть и другие вещи, которые он привёз с собой, потому что завтра наступит ночь полнолуния. Он думал, что у него будет много времени, чтобы разузнать всё, но теперь времени не осталось.

Он бесшумно вышел из отеля через заднюю дверь, оставив гореть единственный фонарь, и вернулся на холм.

Луна теперь выглядела нормальной, холодной и равнодушной.

Его разум, однако, окутывал туман. Он знал, что рассуждает не логически, что он не должен так реагировать, но всё же повиновался своему телу и его первобытному желанию уйти.

Герберт остановился у подножия холма, собираясь с мыслями. Он всё ещё может пойти к викарию, если тот ему поверит. Может быть, он так и сделает, а может быть, и нет; он всё равно не мог рисковать. Не сейчас, когда они даже убили человека, чтобы остановить Герберта. Не сейчас, когда всё зашло так далеко.

Сейчас будет лучше найти здесь хорошее укрытие и переночевать. Завтра он увидит, что нужно сделать.

Он устроился поудобнее, насколько это было возможно в данных обстоятельствах, и постарался немедленно заснуть, стараясь выбросить из головы все рациональные мысли. Особенно все мысли о Жюльене и о том, что они с ним сделали.

Однако, когда он наконец заснул, сон не принёс ему никакого отдыха, потому что, как только его рациональные мысли улетучились, он вошёл в чужой мир под зелёной Луной. И снова чужеродное жабоподобное существо, которое, как он теперь знал, называлось Нагайе, подкралось к нему, и на этот раз Герберт почувствовал резкий мускусный запах, грязный запах, похожий на тот, что он ощущал раньше возле клетки с рептилиями в зоопарке. Существо находилось так близко, что Герберт мог дотронуться до него, но оно проползло мимо, игнорируя человека, хотя тот знал, что оно наблюдает за ним, всё время наблюдает.

Во сне он снова вошёл в храм, и когда он двигался по внутреннему залу, зная, что существо по-прежнему наблюдает за ним, Герберту казалось, что над ним нет крыши, а только пустое небо. Оно медленно разрывалось на части, и сверху опускалась тьма, более тёмная, чем тьма, она стекала по стенам храма, как амёба с длинными ищущими усиками, прежде чем масса её тела опустилась вниз, чтобы утопить его, наполняя храм своей отвратительной субстанцией, заполняя собственное тело и разум Герберта.

Он пытался повернуться, но не смог. Он попробовал закричать, но понял, что не может издать ни звука. Тьма приняла всё это, поглотила, стала всем, целеустремленным, знающим чёрным облаком зла.

Герберт проснулся с беззвучным криком, всё ещё душившим его горло. Ему потребовалось некоторое время, чтобы очистить свои мысли, поскольку он инстинктивно попытался нащупать одеяла, тепло и надёжную мягкость кровати, но наткнулся лишь на твёрдую, сухую землю под собой и несколько веток над своим лицом. Затем, окончательно проснувшись, он понял, что находится на Тёмном Холме и что