Из записок В. К. Берхман

9/Х – 1942

Осень теплая, довольно ясная, в меру капризная. Деревья равномерно желтеют, пестроты еще мало. То улыбается небо, то плачет. Сегодня чудный день. Листопад дружный, преимущественно кленовый.

Коля М. сказал, встретясь со мной у б[ольни]цы: «Обрати внимание на Аптекарский вдоль и на Карповку. Какая красота!». Пожалуй, я теперь понемногу возвращаюсь для созерцания красот мира. Ночью через опадающую листву палисадника заводского вижу просинь осеннего неба, редеющие деревья, – то и дело скользнет по воздуху кленовый лист. И как будто уснет сердце, а с ним все уснет. Нет ни горя, ни радости, а один только воздух – эфир осенний.

Все бы надо, но ничего не могу. Работала 2 1/2 суток, так пришлось. Вчера, 8/Х, начались прививки и, значит, сумасшедший день. Я не знаю, как отработала, все у меня устало и снова неприятное явление – отекли ступни. С наслаждением улеглась дома спать в 8 часов вечера, проснулась в 6. Было еще совсем темно. Я вглядывалась в рассвет, догадывалась о нем, предупреждала и встречала его. Встала бодро – первый раз после череды тяжелых месяцев, – ни горя, ни слез, ни особой, однако, радости, ни тоски – встала я, однако же, первый раз без ощущения чего-то «бывшего», тяжкого… (1941/1942).

Я как будто прежняя и как будто так и надо. Помолилась кратко – нет многих слов. Рацион с его вечными молочными неприятностями, Бог с ним! Не умру от этого. Хлеб горький, щиплет за язык даже. Болят у многих кончики языка, и все это врачи объясняют цингой. Сегодня у меня выходной день – значит, только рацион. Я много чего поделала дома (считаясь, конечно, с теперешним состоянием) – много. Выстирала 5 штук в холодной воде, в холодном щелоке. Пришел маляр и затопил плиту ради клейстера. И тут я нагрела воды, подтерла пол, выстирала те же 5 штук в горячей, убрала кое-что в комнате, разогрела щи и заправила их крупой манной, что выручила от Аси за открытки и юбку. Я было пошла за Соней, чтоб ее покормить, но ее не было. А ей выходит случай на службу медрегистратором, 1 карточка. Встретилась старая знакомая Люба – приветливая и веселая с ромбиками на шинели (военфельдшер) и взялась Соню пристроить к работе. Дал бы Господь! Спала б с меня эта забота. Я – без сил, делать Соне то, что ей делала покойная Ксеня, – не могу и не могла. Плохо мне. На лестницах – гробы. Если доживу до ноября – не придется ли из-за лестниц проститься с рационами?

Отмечаю, что в общем смысле прихожу в какое-то приблизительное, хотя и не довоенное состояние. Ноги слегка лучше. Лицо благообразнее, нет висячих мешков и снежно-белых подглазников как у пса замороженного. Руки не получше ли? Но сердце все так же, видно, таким и останется. Ни на что хорошее в будущем не надеюсь и спокойно жду конца. Лишь бы не мучиться, не мучить людей долгим лежанием. Все перегружены. Этот бедняга медперсонал умирал, умирает и работает не от героизма, а оттого, что он всегда так. Хотела бы и я теперь и всегда хочу – умереть в больнице, как и прилично медработнику. Но и весьма возможно: «В чем застану, в том и сужу!».

Записки оставшейся в живых. Блокадные дневники Татьяны Великотной, Веры Берхман, Ирины Зеленской. СПб., 2014. С. 172–174.

Из дневника главного инженера 5-й ГЭС Л. А. Топоркова

23/Х-42

Укрепление правого берега Невы ведется в крупных масштабах. Строятся многочисленные ДОТы и ДЗОТы. Малые и большие. Пулеметные и орудийные. Качество строительства хорошее. Совсем не похоже на прошлый год. Работают воинские части и женщины. Ежедневно прибывают новые части. Много зенитных установок защищает нас и Володарский мост.

По указанию Командования формируется организация и подготовка рабочего батальона из рабочих станции. Выделены освобожденный начальник штаба, командир батальона.

С Волховым пока не клеится, выходят из строя кабели. С топливом очень напряженно. Иногда остается 2-часовой запас.

Фронт требует все новых и новых видов продукции. Сегодня это автоматы, мины, снаряды, завтра это лодки для переправы. Все новые кадры ввозятся с Большой земли.

28/Х-42

На ручных тележках развозятся дрова со сломанных домов. По решению Горкома выясняю положение с топливом по Ленинграду. 15.30 сильная бомбежка района станции. Вышла из строя линия передачи Октябрьская 2-ая.

В поселке станции убито и ранено много народа. Воронкой от бомбы перерезана дорога вдоль Невы в город.

29/Х-42

Ночью обстрел тяжелыми снарядами района станции. Все здание ходит ходуном. Спать совершенно невозможно.

Ленинградцы. Блокадные дневники из фондов Государственного мемориального музея обороны и блокады Ленинграда. СПб., 2014. С. 116.

Из дневника главного инженера завода «Судомех» В.Ф.Чекризова

26/Х [19]42

День и ночь кипит работа на стапеле завода. Завод обязался спустить первый «охотник» в октябре к 25-й годовщине Октябрьской] революции], положив, т. о., начало дальнейшего их строительства. Моряки должны освоить и испытать его до начала ледостава, тогда к весне заводы наши могут построить много таких «охотников». Слесаря, сборщики, электросварщики закрываются брезентом, тщательно прячут свет и работают всю ночь. С болью в сердце и некоторой ревностью прохожу мимо. Посадили меня за конторский стол и лишился быть на стапеле в гуще этой работы. Только тот, кто проработал 10–20 лет на этих стапелях на судах, может понять меня. Мне настолько больно, что не могу подняться на корабль, посмотреть его. Нет, приму все меры, чтобы вернуться на производство, если не [на] нашем заводе, то в другом.

Был у Сергея на правом берегу Невы. Он кончает свои сооружения.

Перебрасывает рабочих на другой оборонный участок. Рабочие у него все женщины, а много их у него – около 11/2 тысячи. Это полки, ставшие специалистами оборонных сооружений: дзотов, дотов, траншей, блиндажей и др. В прошлом году эти полки женщин подготовили и обеспечили остановку немцев под городом. В этом году они провели дальнейшее укрепление подступов к городу и подготовили базу для отброса их [немцев] от города.

В отдельности каждая из них обыкновенная женщина, быстро и несвязно рассказывающая, что ей не выдали получки, вырезали неправильно крупяные талончики, и она еще не завтракала и не обедала сегодня. Но в массе, в тысяче она – сила. Эта «тысяча» не сумма тысяч единиц. Это тысяча трудармейцев и «полк» бойцов. Вот эти полки и построили сооружения – остановили врага.

Поездкой остался доволен. Кроме всего прочего пообедал там.

За много месяцев сегодня