Бадур вздохнул и опустил ладони. С искренней грустью он покачал головой и произнес:

— Твои слова услышаны, Каменный Страж. С кем из нас ты будешь биться перед глазами предков?

Медведь обвел взглядом отряд, а генерал уже заранее знал, на ком именно задержится взгляд зверя.

Монстр шумно втянул воздух широкими каменными ноздрями.

— В одном из вас я чувствую древний запах. Он не знаком мне, но кровь предков рассказывает о нем истории, — искры в глазницах создания обратились к генералу. — Это будет достойная битва и много историй о ней услышат те, кого не сожрет время.

Бадур проследил взгляд создания и кивнул.

— Да будет так.

С этими словами он миновал немного опешившего Равара и подошел к Хаджару.

— Я знаю, что это не твой край и не твои традиции, — прошептал северянин. — Но этот страж — последний из Каменных Медведей, населявших эти земли. Судя по его размерам — ему не меньше двухсот лет, так что силы в нем немерено.

— Почему мы…

— Потому что если мы нападем все вместе, то конечно одолеем его, но… — Бадур бросил быстрый взгляд за спину Хаджару. Как раз туда, где сейчас стояли сани, а на них — гном без ног и глаза, старуха ведьма, раненная воительница и маг, лишившийся магии. — Мы не сможем помочь им.

Хаджар выдохнул и кивнул.

— Что-то еще, что я должен знать?

— Только то, что биться со стражем — великая честь.

На это Хаджар никак не отреагировал. За годы странствий ему слишком часто выпадала подобная “великая честь”, чтобы обращать на неё внимание.

Скинув шкуры и шубу, разом промерзая под хлесткими касаниями морозного ветра, Хаджар обнажил Синий Клинок, на миг удивившись тому тонкому, едва заметному сиянию, что окружало меч.

Раньше он подобного не замечал…

— Меня зовут Гармар, сын Гарвара, — создание спустилось с каменного уступа и встало напротив Хаджара, полностью скрывая его своей тенью. — Последний от крови Каменных Медведей Севера. Кто ты, чужестранец, пахнущий нашими землями?

— Хаджар, сын Хавера и…

— Ты не пахнешь путями смертных, — прищурились каменные глазницы. — А твое тело… оно не пахнет плотью смертных. И твоя душа… не пахнет душой смертных. Но может это все из-за скверны, которую я чувствую в тебе. Или может из-за моей старости.

Хаджар только пожал плечами. У него имелось достаточно поводов для раздумий и генерал не собирался включать в их перечень еще и непонятное создание, само существование которого нарушало все известные законы и уклады Безымянного Мира.

Во всяком случае того, что существовал за пределами Северных Земель.

— Мы будем биться в круге предков, странное создание, — прогудел медведь, словно вернув Хаджару его же собственные мысли. — Биться с достоинством и честью, дабы тот, кто уйдет в долгий сон, мог встретить отцов и матерей своей крови с достоинством.

Хаджар едва не скрипнул зубами. Может этот медведь и разменял всего два века, но, проклятье, трепаться он любил не меньше, чем Древние.

Гармар поднял лапу и с силой опустил её на землю. Хаджар покачнулся, но устоял на ногах, а мгновением позже с удивлением увидел, как вокруг них образуется каменная площадка радиусом в двадцать метров, очерченная выползавшими из-под снега каменными зубьями.

Но при этом — Хаджар не ощущал ни всплеска терны, ни, тем более, пресловутой “скверны”. Так что, вариант оставался лишь один — медведь использовал силу Души.

— Вот оно что… — протянуло создание, вновь принюхиваясь и приглядываясь к генералу, заметив замешательство последнего. — Теперь я понимаю… да, наверное, все так, как должно быть. Что же — это будет славная история.

И в то же мгновение каменный медведь сорвался в рывке, заставив Хаджара замереть на краткую долю мгновения.

Это было воистину потрясающее зрелище: внушительная фигура из камня и стали, переходящая от спокойствия статуи к всплеску яростной мощи. Его выпаду не предшествовали ни рев, ни утробное мычание и только громоподобный стук колоссальных лап по замерзшей местности эхом раздавался среди каменных стен круг.

Слои льда под снежным настилом, которые по полчаса разбивали стальными прутьями трое воинов, под тяжелыми лапами медведя трещали, образуя миниатюрные кратеры при каждом шаге. Каждый удар вызывал дрожь в земле, распространявшейся подобно сейсмическим волнам.

Безжизненный пейзаж, некогда приглушенный снегом и обряженный в молчание, ожил от ударов медведя. Ритмичная какофония дробящегося снега и раскалывающегося под его тяжестью льда отозвалась в безмятежной пустоши боевым кличем.

Несмотря на свои монструозные размеры, зверь двигался с грацией ловкой кошки. Словно дикая природа породила некий симбиоз, соединив непреклонную твердость земли с неумолимым течением реки в половодье.

А когда каменные когти рассекли воздух в сантиметре от уклонившегося Хаджара и последнего отбросило в сторону, генерал тут же понял, что в очередной раз ему придется биться с противником, явно превосходящим его по силе.

Глава 1807

На ледяных просторах дикой природы Хаджар бился с гигантским каменным медведем. Зверь казался настолько огромным, что его с легкостью можно было спутать с небольшим фортом или домом знатного купца.

Но Хаджара это не напрягало — увернувшись от первого удара, он все так же стоял в обманчиво расслабленной позе. Его рука лежала на рукояти меча, чей вес приносил чувство сладостного успокоения на фоне леденящего воздуха. Дыхание генерала облачками застывало на морозе, а он смотрел на медведя непоколебимым взглядом, с решимостью, достойной того, кто давно уже забыл, что значит жить без битв и войны.

И только какие-то далекие воспоминания, пришедшие к нему из глубин забытых снов подарили ощущение ветра, как тот танцевал вокруг него, как звал отправиться все дальше, увидеть больше. Он чувствовал его и сейчас. Легкий ветерок, который щекотал кожу, нашептывая обещания свободы и чего-то нового, чего-то того, ради чего стоило…

Медведь рванул в очередной атаке.

Его когти, обернувшиеся острейшими кристаллами, оставляли в воздухе очертания призрачных разрезов. И все бы ничего, но существо не использовало ни энергию Реки Мира, ни даже Терну, так что генерал не мог понять, откуда такая власть у “простой смертной твари”.

Хаджар не стал тратить время на раздумье. Как и в прошлый раз, в битве с волками, он прислушался к ветру, шелестящему внутри мира его души. Среди бескрайнего моря трав, огибая каменный остров с