Шрифт:
Закладка:
– Дамир! Помоги мне одеться, – произносит шёпотом.
Я стараюсь, как могу. Вызываю скорую помощь; пока говорю по телефону, тут же выполняю поручения Динки: что-то складываю в сумку, а потом ищу в ящиках какие-то документы.
Наши сборы в роддом заканчиваются через десять минут. Я понятия не имею, что делать дальше, но своих переживаний не показываю, а наоборот – стараюсь подбодрить любимую девочку ласковыми словами и глажу её спину ладонями, как нас учили в школе молодых родителей.
Санька просыпается сам, и я в спешке его одеваю, а затем отвожу к соседке – доброй бабушке, полюбившей нашего Сашу как родного внука.
Карета скорой помощи приезжает без опозданий, как и обещали по телефону, через пятнадцать минут. К этому времени у Динки усиливаются схватки и медики, переглянувшись между собой, шепчутся, мол, у нас тут стремительные роды. Меня колбасит не на шутку. Мы же успеем приехать в больницу, да? Что такое «стремительные роды» – нам кратко говорили на курсах молодых родителей, вот только я, оказалось, их не ожидал совсем.
Я еду вместе с Динкой. Пока она лежит на кушетке, или что это за хрень такая, я держу любимую девочку за руку и пытаюсь шутить. Динка через силу улыбается и все время спрашивает, сколько времени прошло после последней схватки. Одна минута! Это нормально или нет?
Меня пытаются выгнать из родзала, но я же упрямый – не сдвинешь с места! Мы заранее договорились о партнёрских родах, и я к ним тщательно подготовился: сделал флюорографию, прошел медицинское обследование, нарядился в этот долбаный халат, на голове шапка, как для плавания, на ногах бахилы, а на лице маска. Я не оставлю Динку, пусть кто-то попробует открыть рот!
Когда случаются потуги меня всё-таки выгоняют. Я нервно хожу из угла в угол, ожидая непонятно чего.
В дверном проёме показывается тучная дамочка в медицинском халате:
– Папочка, идемте!
И я иду. Зачем? Да пофиг, в общем. От увиденного меня пронзает с головы до ног будто током. В горле пересыхает, в груди щемит сердце.
– Сможете перерезать пуповину? – кто-то шепчет на ухо.
Я делаю всё на автопилоте, не задавая лишних вопросов. Руки, хоть и дрожат, но слушаются. А через несколько секунд я слышу первый крик своей дочери и понимаю, что счастливее, чем сейчас, я никогда еще не был раньше.
Эмоции накатывают мощной волной. Я почти что задыхаюсь и совсем не прячу слёз. Да похуй всё! Плачу! Да!
Встречаюсь взглядом с Динкой, и улыбнувшись, произношу дрожащим голосом:
– Спасибо, любимая, за дочь.
Дина
Наша маленькая кроха лежит на моей груди. Я слышу стук ее сердца и плачу от счастья. Дамир, склонившись, обнимает нас обеими руками. Он тоже плачет – знаю. Сегодня мы разделили на двоих боль и радость.
– У Ляси твои губки, – шепчет на ухо любимый.
Дочь морщит носик во сне и это вызывает улыбку. Славная, маленькая куколка с темными волосами, пушистыми ресницами и длинным маникюром.
– Я люблю вас, – Дамир целует меня в макушку и с огорчением в голосе сообщает, что ему пора уходить.
– Передай Саньке, что я его люблю и мы скоро увидимся.
– Дин, береги себя и нашу Ляйсан, – произносит муж перед тем, как уйти.
– Хорошо, – киваю ему и перевожу взгляд на дочь.
Лясенька, хоть и родилась на тридцать седьмой неделе беременности с весом два килограмма семьсот граммов, – здоровый ребенок. Я, конечно же, совсем не ожидала, что малышка решит появиться на свет раньше срока, но сейчас… Очень счастлива!
Ко мне в палату приходит детская медсестра и проводит первый инструктаж: как менять одноразовый подгузник, как ухаживать за личной гигиеной девочек, как пеленать… Я внимательно слушаю милую женщины и благодарно киваю головой.
* * *
С момента рождения Ляси проходит пять дней и нас с дочерью готовят к выписке. Я волнуюсь, предвкушая встречу со своими любимыми мальчиками, невольно бросая взгляд на зеркало. Картина, конечно же, ещё та и сейчас меня вряд ли назовешь симпатичной, а с другой стороны… Я готова отдать моей дочери всё, лишь бы она росла здоровой.
Оставив Лясю на медсестру, я выхожу из палаты, чтобы принять душ. Дамир – очень заботливый. Он договорился в больнице за отдельную палату и все дни, которые я провела здесь, не была стеснена в условиях: современная кровать с нормальным матрасом, детский кювез – очень удобный, умывальник с горячей водой.
Приняв душ, я медленно бреду по коридору, ощущая в груди какую-то тяжесть. Все хорошо, просто замечательно, а на душе так гадко, будто случилось что-то трагичное…
Тянусь за ручку, открываю дверь настежь, делаю несколько шагов и, сперва ничего не поняв, замираю на месте!
Проходит секунда, две, три и меня обдает ледяным потом. Сорвавшись с места, я выбегаю из палаты и мчусь к сестринскому посту. Та медсестра, на которую я оставила Лясю, говорит по телефону. Не церемонясь, я хватаю женщину за плечи и охрипшим голосом требую от нее сказать, где моя дочь.
– Я не знаю, – пожимает плечами, – я вышла на две минуты поговорить по телефону.
– Как это? Поговорить?
Это не я! Точнее, другая я – злая, жесткая, разъяренная.
Игнорируя просьбы медиков, я брожу по роддому, заглядывая в каждую палату. Это не моя дочь, эта – тоже, и эта, и та…
– Господи, – громко кричу, упав на колени. – За что?
Сердце рвется на части. Больно? Плевать! Я хочу найти мою дочь! Где она? Где моя Ляйсан?
Дамир
Сегодня Дину должны выписать из больницы. Вчера я говорил с лечащим врачом и он сказал, что курс лечения завершился, и Дина, вроде, пришла в себя. После того, как украли Ляйсан, прошел месяц. Первые дни я думал, сойду с ума вместе с Динкой, но Иншаллах… Я не имел права сдаваться: отводил Саньку в садик, ходил на работу и навещал Дину в больнице. У Картинки случился нервный срыв и, если бы не врачи, то подумать страшно, как могло все быть дальше.
По факту похищения ребенка полиция возбудила уголовное дело. Сперва я подумал на Давида. Даже заявился в родной город без предупреждения, но… Фатхетдинов давно пропал, как сказала Анита, и где его искать – никто понятия не имел.
