Далиский Принц Юга продолжал заливаться соловьём, пытаясь очаровать юную служанку, всю дорогу до небольшого домика на окраине поместья. Под конец, когда они все уже входили внутрь, Инь Шэчи с весёлым удивлением приметил пару задумчивых взглядов, брошенных девушкой на Дуань Чжэнчуня. Устроив гостей за небольшими пристенными столиками, А Би поспешно упорхнула, чтобы вернуться в компании седого старца, согбенного годами.

— Значит, вот эти вот люди говорят, что у них важное дело к молодому господину, и хотят дождаться его здесь? — спросил мужчина, чрезмерно повышая по-старчески дребезжащий голос, как если бы не слышал сам себя. Его узловатая рука тяжело опиралась на кривую клюку, голова чуть тряслась, а левый глаз скрывало крупное бельмо.

— Многие жаждут оторвать кусочек от славы Мужунов, — брюзгливо продолжил старец. — И дня не пройдет, чтобы в Ласточкино Гнездо не заявился очередной проходимец, убежденный, что поместье Мужун Фу наполнено сокровищами, и намеренный что-то из этих сокровищ прикарманить. Конечно же, я не говорю об уважаемых гостях, — с насмешкой добавил он.

— Примите мое искреннее уважение, юная госпожа, — вдруг заговорил Дуань Чжэнчунь, широко улыбаясь, и обращаясь, как ни странно, к недовольному старцу. — Вижу, вы искусны не только в перевоплощении, но и в воинских умениях. Только лишь дева, достаточно развившая свои силу и гибкость… — он на мгновение запнулся, и его взгляд подернулся мечтательной поволокой. Дуань Юй громко прочистил горло, и его отец, встрепенувшись, закончил:

— … Могла столь легко и точно изобразить древнего старика. Быть может, вы явите нам свой истинный облик, юная госпожа?

— Что меня выдало? — заговорил вдруг старец женским голосом, глубоким и приятным. В речи раскрытой притворщицы звучали нотки растерянности.

— О, несколько вещей, но, боюсь, описывая их, я перейду грань приличия, — лукаво улыбнулся Дуань Чжэнчунь. — Могу сказать лишь одно — изображая мужчину, не забывайте прикрывать шею.

— Примите мое уважение остроте ваших глаз, господин принц, — уже увереннее ответила лицедейка. — Слава царской семьи Да Ли докатилась и до наших мест, и, надо сказать, кое в чем она ничуть не преувеличена.

Несильно потянув себя за волосы у виска, она осторожно избавилась от тонкой маски, во всем подобной человеческой коже, а именно, коже дряхлого старца, и открыла всем свое настоящее лицо. Пухлые губы девушки изгибались в лёгкой усмешке, а тонкие брови чуть приподнялись, придавая ее скуластому, правильных черт лицу озорной и весёлый вид. Преобразилась и осанка девушки, вкупе с ее движениями: теперь, выпрямившись, она даже отдаленно не напоминала мужчину. Инь Шэчи невольно отметил привлекательность юной лицедейки, и с подозрением уставился на тестя. Юноша помимо воли предположил в нем некое сверхъестественное чутье на красавиц, позволившее ему распознать юную деву под маской старца, маской, которая самому Шэчи казалась безупречной.

— Вижу, мое небольшое притворство также ничуть вас не обмануло, — весело высказался Дуань Чжэнчунь. — Прошу вас, юная госпожа, не нужно церемоний в общении со мной — здесь и сейчас, в землях славной империи Сун, я всего лишь простой странник. Могу ли я узнать ваше имя?

— Называйте меня А Чжу, — ответила девушка, чуть поклонившись. — С чем вы явились в Ласточкино Гнездо, господин Дуань? Что за дело у вас к Мужунам?

— В Да Ли произошел один таинственный случай, и я хотел бы попросить помощи Мужун Фу в разрешении его загадки, — дипломатично ответил принц. — На реках и озёрах поговаривают, что молодому господину Мужуну нет равных в знании боевых искусств. Его помощь была бы очень ценна как для меня лично, так и для правящей семьи моего царства.

— В таком случае, я приглашаю вас погостить немного в Ласточкином Гнезде, и дождаться молодого господина, — заинтересованно глянула на него А Чжу. — Он вскоре должен вернуться домой.

— Замечательно, — просиял Дуань Чжэнчунь. — Вы не откажетесь показать мне поместье, А Чжу? Оно безмерно впечатлило меня как своей тихой красотой, так и сочетанием ветра и вод, великолепным в своей гармонии.

Юная лицедейка чуть смешалась, но ответила согласием, и они с принцем вышли, провожаемые сердитым взглядом А Би, весёлым — Инь Шэчи, и утомленным — Дуань Юя. Му Ваньцин со скукой изучала настенные украшения гостевого домика.

— Давайте, я покажу вам ваши комнаты, — отмерла служанка. Прежнее озорство покинуло ее голос без следа. — Вам потребуется личная спальня, не так ли, юная госпожа?

— А? Нет, конечно, — рассеянно ответила Му Ваньцин. — Я не собираюсь спать отдельно от мужа.

— Мужа? — удивилась А Би. — Вы ведь не о… — она бросила растерянный взгляд в сторону двери, из которой вышли А Чжу и Дуань Чжэнчунь. Ваньцин тяжело вздохнула.

— Даже и не знаю, что думать о папе и его поведении, — пожаловалась она Шэчи, накрывая ладонью его руку.

— Надеюсь, в его возрасте я буду столь же бодр и общителен, жена моя, — с деланной серьёзностью ответил юноша. Му Ваньцин притворно насупилась, но ее нарочитая сердитость быстро сдала позиции веселой улыбке.

А Чжу (слева) и А Би

* * *

Инь Шэчи и Му Ваньцин сидели на выходящей к воде веранде Ласточкиного Гнезда, устроившись вдвоем на неширокой скамеечке. Девушка держала на коленях цинь, и увлеченно пробовала пальцами его шелковые струны, пытаясь извлечь из них первые такты «Песни о красавице». Дело понемногу продвигалось — сами ноты Ваньцин запомнила легко, и ей оставалось лишь сыграть их с нужной длительностью.

Сам цинь — отличный инструмент, покрытый красным лаком, с изукрашенной резьбой верхней декой, и фигурной «десной дракона», то есть, порожком для струн, — Шэчи позаимствовал у А Би сегодняшним утром. Царивший в поместье Мужунов дух благостного спокойствия неожиданно пробудил в юноше вдохновение, и, раздобыв инструмент, он уселся на веранде, и предался музицированию, самозабвенно наигрывая «В шестую луну». Эта песня всегда нравилась ему, как красотой музыки, так и прославлением родоначальника семьи Инь.

На протяжный звон струн вскоре явилась Му Ваньцин, которая, дослушав песню, засыпала мужа просьбами научить и ее какой-нибудь мелодии. Тот не смог отказать любимой, и они взялись за цинь уже вдвоем, попеременно извлекая из него звуки самой разной степени мелодичности. Ваньцин, постепенно приловчившись, увлеклась, и не отпускала инструмент