– Здесь другое. Другой артефакт. Маловероятно, что он действует тем же образом. Едва ли тут применим твой опыт с Адро. А развившаяся зависимость…

Внезапно – будто страницу перелистнули – лицо Кары стало гневным. И в голосе зазвенело целое гнездо шершней. Фаиз придвинулся поближе к Элви.

– Врете вы все про зависимость! Сами знаете, что врете.

– Не вру, – возразила Элви. – Могу показать данные. Уровень серотонина и дофамина…

Кара коротко покачала головой; видно было, как она сдерживает ярость. В голове у Элви прозвучало: «Сама виновата. Ты этого добилась». Сказано это было голосом Бартона, с простым и будничным гневом.

Вмешался Фаиз, решил отвлечь девочку на себя: – Не скажу, что это именно…

– Вы бы хоть в зеркало на фиг погляделись, док, – процедила Кара. – Мне твердите, как важно мое здоровье, а со своим что творите? Если ваше не важно, какое вам дело до моего? Все дело в том, что я выгляжу девочкой. Так держите при себе свои материнские инстинкты!

– Одно дело, – сказала Элви, – пропустить несколько тренировок, а другое – подвергать риску объект эксперимента. Как бы я ни обращалась со своим телом…

– Я точно так же вправе решать, как обращаться со своим! – Кара уже орала. В глазах стоял хищный голод. – Вы обращаетесь со мной как с ребенком, потому что выгляжу ребенком, но я не ребенок!

С тем же успехом она могла бы сказать: «Вы обращаетесь со мной как с человеком, потому что я выгляжу человеком». Тоже правда. Элви ощутила, как в груди что-то подтянулось. Древний, глубинный инстинкт сказал: «Сейчас проявить слабость – сделать шаг к смерти». Она призвала на помощь десятилетия преподавательского опыта.

– Я не считаю тебя ребенком, но я руковожу группой и считаю, что для этого опыта ты не подходишь.

Можешь попробовать меня переубедить.

Кара на миг замерла и вдруг сникла.

– Вы это только потому делаете, что его боитесь, – проговорила она, но уже без прежнего пыла. А потом развернулась и уплыла по коридору.

Элви захлебывалась чувством вины, но не позволила себе смягчиться. Потом будет время для извинений. Она надеялась, что будет.

* * *

– Говорит полковник Танака. Мы с девочкой на позиции.

Элви последний раз окинула лабораторию взглядом. Амос на месте, пристегнут к койке. Чтобы прилепить датчики, с него сняли рубашку, и темная хитиновая поверхность полученных в Новом Египте шрамов поблескивала на свету, как масляная пленка на воде. В вену на руке ввели белую керамическую трубку, закрепили пластырем. Быстро заживляющееся тело норовило вытолкнуть иглу.

Он выглядел совершенно спокойным, как будто происходящее его даже немного забавляло.

Техники и научные сотрудники стояли по местам. Там, где раньше отражались данные по БИЧ, мерцали и подергивались изображения станции колец. Элви немного мутило. Она забыла, когда в последний раз ела.

– Поняла, – сказала она. – Начинаем погружение. Приготовьтесь. – Она отключилась от внешней связи. – Последний шанс отступить.

Амос ей улыбнулся. Улыбнулся, как будто она пошутила или предложила ему пивка. Медицинские датчики показывали редкий и ровный пульс, низкий уровень кортизона. То ли он при возрождении изменился сильнее Кары, то ли напугать его было намного труднее. Он показал Элви большой палец и потянулся. Забившийся в уголок Джим походил на привидение, сторонящееся с дороги, чтобы кто-то не прошел его насквозь. Она даже пожалела, что позволила ему наблюдать за экспериментом.

Элви переключилась на камеру катализатора:

– Можно начинать?

– Мы готовы, – отозвался Фаиз. – Каре с Ксаном вдвоем в камере будет тесновато, но, думаю, справимся.

Лишь бы никто не обзавелся клаустрофобией.

– Ну, хорошо. Выводи катализатор.

Можно было включить видеосвязь, проследить, как Фаиз с помощниками открывает камеру, выкатывает катализатор и заводит на его место двух не вполне детей. Вместо этого она сосредоточилась на Амосе и станции. Но услышала, как закрылась камера.

– Леди и джентльмены, – заговорил Харшаан Ли, – действуем по порядку и по инструкции. – И негромко добавил: – Если здесь работают инструкции.

Лаборант осторожно вводил в толстую жилистую руку Амоса светлый коктейль седативных препаратов. Черные глаза закрылись.

– Катализатор выведен, – сообщил Фаиз, но Элви и сама видела.

Активность станции колец сдвинулась, словно она перевела на них взгляд. Возникли не существовавшие прежде магнитные поля, изменился ритм сейсмической и энергетической активности. И одновременно изменилась активность мозга Амоса.

– Прошу обращать внимание на соответствие паттернов, – сказал Ли. – Если здесь будет как с нашим зеленым другом из Адро, должно обнаружиться эхо объекта.

Но техники его не слушали. Все склонились к экранам, все держали руки на пультах. «Сокол» словно гудел чистым вниманием. Сердце у Элви нетерпеливо колотилось в кость грудины.

– Вижу… – начал кто-то из геологов и осекся.

Время сильно замедлилось. Система сравнивала сигналы тела и мозга Амоса Бартона с показателями станции, сопоставляла их миллион раз в секунду и искала черты сходства. Переливались зеленые и желтые огоньки: человек и артефакт синхронизировались и теряли настройки. Один раз Амос вздохнул, словно услышал что-то слегка огорчительное.

– Наблюдаю что-то похожее на рукопожатие, – сказала женщина от поста информатики. Она говорила с натужным бесстрастием, очень старательно скрывая волнение. – Началось двадцать секунд назад от… Смотрите!

– Подтверждаю. Они разговаривают.

Элви подтянулась к медицинской кровати. У Амоса лицо было пустым как маска, мышцы расслаблены, губы припудрены серым – это от его изменившейся крови. Ей захотелось его потрогать, убедиться, что он еще теплый. Живой. Глаза у него под веками задвигались: влево, вправо и снова влево. Он опять вздохнул.

Кто-то из медтехников тихо проговорил:

– Наблюдаю активность в дорсальном заднем островке, не могу…

Амос распахнул глаза и закричал. Его ярость и боль ударили Элви в лицо. Она отшатнулась, закружилась, промахнувшись мимо захвата. Он набрал воздуха и завизжал.

– Проблемы с сердцем, – высоким звенящим голосом сказал медтехник. – Аритмия… Не понимаю.

– Элви? – позвал Джим.

– Не сейчас, – огрызнулась она.

Амос поднял руки, мышцы выпирали из-под кожи. Левый бицепс – толстый, как бедро у Элви, – скрутило судорогой. Он закашлялся, пытаясь втянуть в себя воздух. – Выводите! – приказала Элви. – Хватит. Выводим.

– Все слышали! – выкрикнул Харшаан. – По порядку и по инструкции.

Ли придвинулся к Амосу со шприцем, решил что-то ввести ему в руку. Коктейль оживляющих препаратов отказывался идти в вену. Элви ждала, когда прекратятся судороги. Джим из своего угла подплыл к ней, бледный как смерть.