Шрифт:
Закладка:
Он указал свободной рукой на офисное кресло.
Шаман как-то сразу понял, чего от него хотят и к чему всё это идет, но не нашел в себе сил противиться. Он покорно взял стул за спинку и, понукаемый Амелом, покатил его в глубину дома.
Изнутри чалтырьский особняк выглядел нежилым: мебели в комнатах почти не было, а та, что была, выглядела временной и разношерстной, словно припертой чьим-то хозяйственным дедом с помойки. Пара продавленных диванов, накрытых нечистыми одеялами. Стол, подозрительно похожий на поставленную на две треноги деревянную дверь. Ящики с хламом. Чей-то грязный порванный лифчик. Полупустые пивные бутылки и пустые — от спирта «Рояль» и водки «Распутин». «Когда вы смотрите, я вам подмигиваю», — зачем-то вспомнил Саша навязчивый рекламный слоган; имелась в виду голографическая наклейка, якобы отличающая паленого «Распутина» от настоящего. Еще несколько недель назад Амел непременно бы пошутил, что разницы между паленым и настоящим особо не было («Шо то хуйня, шо это»); сегодня Амел молча вел его сквозь темные комнаты к подвалу, откуда мало кто выходил живым.
Лестница далась младшему Шаманову тяжело — кресло норовило вырваться из скованных рук и ушуршать вниз. Каждая ступенька была пыткой.
Из недр подвала донесся стон. Ничего членораздельного в нем не было, но Шаману было достаточно услышать этот тембр, эту интонацию.
Леха.
Он собирался отшвырнуть кресло и рвануть вниз, но Амел снова ухватил его за затылок и для верности ударил в висок.
Голова пошла кругом.
Саша опустился в офисное кресло. В ушах звенело. Перед глазами суетились светящиеся точки.
Амел отработанным движением расщелкнул наручники и приковал левое запястье пленника к подлокотнику, вынул из кармана вторую пару и проделал то же самое с правым запястьем и правым подлокотником. Запыхтел, медленно перекатывая кресло через последние ступеньки — еще не хватало, чтобы Шаманенок невзначай свернул себе шею; Фармацевт тогда точно запытает его, Амела, рядом с Лехой.
Он не знал и не хотел знать, чтó не поделил Николай Ильич с Шамановыми — меньше знаешь, крепче спишь. Хуй с ними. Главное, что он, Амел, жив, здоров, регулярно ходит в качалочку, при бабле и при бабах — с Анькой на весну намечена свадьба, а Нинка, Дианка и Наська были и будут просто так, для здоровья. Кстати, сделал себе мысленную пометку Амел, надо будет перед свадьбой порешать про курник — пацаны говорили, что стоит он не дохуя, а после него гости так сыты, что на мясо можно уже особо и не тратиться. Чистая экономия!
Первое, что увидел прикованный к креслу Саша после того, как мучительное путешествие на дно подвала завершилось, был Леха.
Брат лежал на верстаке.
Его запястья и щиколотки были стиснуты в металлических кольцах — специально, видимо, для таких надобностей приваренных к поверхности верстака.
Хасим Узбек был занят тем, что зажимал голову Лехи Шамана в тиски.
Суетившегося на периферии зрения Сисю Саша даже не заметил.
100
Крюгер вышел из обгорелого дома, сделал неопределенный жест рукой и сложился пополам. Пока его рвало в стылую грязь, Пух зажмурился, сжал кулаки и несколько раз сильно ударил себя по щекам. Насколько всё было бы лучше, если бы полчаса назад он не испугался и шагнул с крыши в бездну двора!.. Дурак, сраный тупой идиот, ссыкло!..
Витя выпрямился, вытирая рукавом текущую по подбородку желчь — он не помнил, когда и что в последний раз ел.
— Новый не там, — хрипло сказал он.
Пуха накрыла волна облегчения — но через секунду схлынула, когда он включил голову. Не надо быть Шерлоком Холмсом, чтобы по реакции Крюгера всё понять. Степиной бабушки в живых больше нет — и забрала ее не болезнь и не старость.
— Что делать-то, а?.. — услышал Пух свой голос, тонкий и жалкий.
Оба подскочили, когда в железных воротах соседнего дома со скрипом открылась калитка.
Гога Штаны улыбался хорошо знакомой улыбкой.
— Вы меня не послушали, — сказал он.
— А сосед где? — вдруг ляпнул Крюгер. — Там другой же кто-то жил.
Пух несильно стукнул его в плечо и на всякий случай отступил на шаг назад — лысый мужчина в трениках и майке-алкашке выглядел нехорошо, по-злому. Дело было даже не в демоне — Аркаше не хотелось себе в этом признаваться, но к бестелесному существу из Танаиса он успел привыкнуть и даже как-то привязаться. Нет, сосед Новенького сам по себе излучал угрозу. Хотя, может, дело было в чуть размытых синих татуировках — Пух не считал себя трусом, но старался переходить на другую сторону улицы, когда замечал неподалеку обладателя зэковских чернил. Это, правда, было давно, в прошлой жизни, до того, как всё полетело псу под хвост…
Додумать эту мысль и как следует пожалеть себя Аркаша не успел.
— Где Новый?! — рявкнул Витя.
Оболочка Гоги, не переставая улыбаться, села по-турецки прямо в ледяную лужу, даже не вздрогнув.
— Ваши друзья в смертельной опасности. Вы не послушались меня, уцепившись за свои жизни и позволив мне ослабеть. Помочь я могу только одному из них. Вам нужно выбрать. И выбрать быстро.
Пух с Крюгером переглянулись.
«Степа», — мелькнула у Пуха предательская мыслишка. Шамана он знал мало, до конца так и не перестал относиться к нему с опаской, а Новенький столько пережил, что…
— Пошел в сраку! — крикнул Крюгер сидящему в луже демону. — Или всех спасай, или никого! Или скажи, где они, я сам всё порешаю!
Аркаше стало ужасно стыдно.
— Да! — вякнул он. — Один за всех — и все за одного!
— Это тоже возможно.
Гога Штаны залез в карман своих треников, вынул нож-бабочку, с которым никогда не расставался, почти незаметным движением кисти раскрыл его и протянул перед собой рукоятью вперед.
— Если не хотите выбирать, кто из ваших друзей умрет, — выбирайте, кто принесет себя в жертву ради их спасения.
101
Степа приоткрыл глаза и снова зажмурился — пульсирующая боль в затылке расправила огромные черные крылья. Вокруг тряслась и дребезжала металлическая тьма. Ныла левая кисть, как будто он неудачно упал. Рассеченная щека опухла и сочилась кровью из пореза — на повороте его, бесчувственного, мотнуло и приложило о металлический каркас сиденья «Нивы».
Он не сразу понял, где находится.
— Корень ученья горек, да плод