решая проблемы грубой силой, мы ограничиваем себя предсказуемостью ситуаций. Другой способ состоит, в сущности, в том, чтобы научить программу следовать своду правил, которые применимы ко всем ситуациям, и сделать так, чтобы она училась на собственном опыте. Если все сделать правильно, то ИИ сможет применять правила в зависимости от контекста. Это похоже на… – он на секунду задумался, какой пример привести. – Ладно. Возьмем Рут и Роуз. Бет научила их смотреть по сторонам, переходя улицу. Ей не нужно учить их переходить каждую улицу в отдельности, достаточно научить, как переходить улицы в целом. Нелли не является ИИ, по крайней мере частично, потому что ее создавали не для того, чтобы она имела сознание и думала. Вернее, она должна думать не в том смысле, в каком мы понимаем процесс мышления. Весь смысл ее существования в том, чтобы служить хозяину, делать хозяина счастливым, – объяснил Билли. – И, пожалуй, это единственно верная аналогия, ведь в конце концов она не сможет стать чем-то большим, чем просто рабой.

Эмили посильнее натянула шапку на уши. До него дошло, что она начинает дрожать.

– Почему в таком случае ты не можешь велеть ей прекратить делать то, что она делает? Отдай ей приказ. Почему она не выпустит меня?

Билли скривился.

– У нее интуитивное управление. Она создана, чтобы узнавать, чего хочет хозяин, еще до того как он сам это поймет, и действовать на основе этих знаний, не спрашивая твоего разрешения. Нелли создана так, чтобы иметь свободу выбора, но при этом она всего лишь компьютер. Грубо говоря, любое решение, которое примет Нелли, будет практическим. Она сделает ровно то, что принесет счастье ее хозяину. Вот для чего она создана. Но мы совершили ошибку, ведь Нелли берет в расчет только то, что принесет счастье хозяину.

– Но если ты скажешь ей, что чего-то хочешь, разве она не сделает то, о чем ты ее просишь?

Билли отступил на шаг назад. Он обнял ее рукой, притягивая ближе к себе.

– Нет, – ответил он. – Она не сможет. Она не сможет сделать счастливыми нас обоих.

– Ты не хочешь уезжать?

– Эмили, – стоял на своем Билли. – Я говорю не о нас с тобой. Я говорю, что, отпустив тебя, Нелли не сможет сделать счастливыми нас обоих – меня и Шона. Вот где мы напортачили.

– И? – лицо Эмили искривилось. Она изо всех сил старалась не заплакать. – Я просто хочу уехать. Почему мы не можем это сделать? Почему вы оба просто не скажете ей, что хотите уехать?

Билли посмотрел через ее плечо на особняк.

– К сожалению, все не так просто. У нас ничего не получится. Нелли работает, Эмили. Она делает то, что и должна делать, а значит, понимает, чего мы хотим, и делает все от нее зависящее, чтобы воплотить это в жизнь, не заставляя нас задумываться об этом. Дело в том, что мы не можем устранить проблему, пока о ней не узнаем. Вот только Нелли пытается сделать так, чтобы мы с Шоном оба были счастливы, и она выяснила, что существует лишь один способ сделать это. Ведь мы можем быть счастливы по одной и той же причине.

Эмили расплакалась: она все еще пыталась сдержать слезы, но у нее не получалось.

– Что это? О чем ты говоришь?

– Дух в машине – не вирус, Эмили, – сказал Билли. – Это ты. Дух в машине – это ты. Я люблю тебя. Всегда любил. Но проблема вот в чем: Нелли решила, что и Шон тебя любит.

Глава 37. Излишества

Его отец. Его дед. Его прадед, Нельсон Игл. Все духи, обитающие в особняке Игл. На протяжении всей истории своего существования его род творил нечто отвратительное и извращенное. Здесь были кровь, огонь и ярость, и все это отложило свой отпечаток на особняке. Сколько бы Шон ни пытался все отрицать, не поверить в это было невозможно. Какое-то зло, неискупленное зло бродило по особняку.

И хуже всего, что нужно было снова идти внутрь, – других вариантов не было.

Иначе Рут, Роуз, Бет, Ротко и Венди станут заложниками. Это было слишком рискованно. Нелли не позволит Эмили уехать по собственному желанию, если поймет, что Эмили не вернется, и она не отпустит ни близнецов, ни Бет, если таким образом сможет удержать Эмили. Разумеется, всегда существовала вероятность, что, после того как они войдут внутрь, Нелли не отпустит ни его, ни Билли, ни Эмили. Разве это не решит проблему Нелли? Что будет, если Билли, Эмили и Шон снова станут жить под одной крышей? Тогда они оба смогут быть с Эмили.

Если бы Нелли была человеком, она бы оказалась шизофреником: в ее голове звучали бы сразу два голоса, которые говорили бы ей, что делать. Шон непроизвольно запустил этот процесс, когда дал Билли доступ Седьмого Дня. Шутка Билли о том, что таким образом он станет Богом, оказалась не так уж далека от правды. В глазах Нелли Билли и впрямь был Богом. Но у Шона тоже был доступ Седьмого Дня, а это означало, что и он Бог. Не один из богов, а верховный Бог. «Каково это, – подумал Шон, – когда два разных Бога пытаются привлечь твое внимание?»

На его взгляд, решения не существовало.

Нелли выяснила главную истину и поняла, чего хотят они с Билли: это Эмили. Дело всегда было в Эмили. Нелли поняла это раньше, чем они с Билли.

Им обоим нужна была Эмили – это ее им не хватало для счастья. Ведь в конечном счете именно к этому сводится все человеческое существование, не так ли? Любовь и смерть – только эти две вещи имеют значение. Поэтому Нелли разрывала себя на части, ведь Эмили была единственной женщиной, которую Шон когда-либо любил. И Билли, несмотря на алкоголизм и то, как он терялся в собственных мыслях, тоже ее любил. И до сих пор любит.

Они считали себя такими умными, оттого что запрограммировали Нелли, а потом и Eagle Logic именно таким образом. Билли и Шон очень красноречиво рассказывали о том, что все другие компьютеры используют только нули и единицы, а Eagle Technology сумела проникнуть в пространство между ними. И у них получилось, они смогли сделать так, чтобы логические вентили вертелись в любую сторону, и именно в этом был их главный просчет с Нелли. Одно дело – заставить компьютер проникнуть в пространство между нулями и единицами, и совсем другое – вынудить его существовать в нем.

Но самую главную опасность, хоть Шон и не хотел произносить этого вслух, представляла вовсе не Нелли. Проблема была в том, что обитало в ней; в том, что с ней сосуществовало. Назовите это духом или монстром. Это неважно. Важно было другое, как думал Шон: если Нелли хотела, чтобы они с Билли оба были счастливы, то та другая штука – та сущность – определенно добивалась не этого.

Шон вернулся к воспоминаниям о той ночи, когда его отец гонялся за ним по особняку, называл гребаным ублюдком, а саундтреком к его побегу был свист ремня, рассекающего воздух. Он помнил, как особняк нависал над ним и зло пульсировал, и был уверен, что дом пытался остановить его, сделать ему больно, убить его.

Изменилось ли что-то с тех пор?

Возможно, он стал старше и умнее. Им нужно просто убедить Нелли, что они собираются предпринять невинную поездку в Уиски Ран и скоро вернутся обратно. Шон продолжал называть это Нелли, потому что для него казалась невыносимой одна мысль о том, что это было Нельсоном. Это означало прямо признать, что особняк является воплощением кровавой истории его рода.

– Хорошим этот план не назовешь, – сказала Эмили.

Билли угрюмо покачал головой.

– Нет. Но других идей все равно нет. Сможешь сделать это?

Эмили кивнула.

– Попробую.

– Нужно вести себя естественно даже в машине, – сказал Шон. – Всю дорогу до Уиски Ран, пока мы не выйдем из машины, тебе нужно будет делать вид, что все в порядке.

Эмили снова кивнула, и Шону внезапно