обращаясь уже к сопровождающим. — Такие блиндажи рубил, что и под землей избяным духом пахли… Всю гражданскую с ним шли. И по Сибири, и на Врангеля дорогу моим бойцам прокладывал Гаврила Иваныч почти что по горло в вонючей ледяной купели… — Снова посмотрел на молодого моряка. Отеплел лицом. Наклонил голову. — Геройски погиб твой отец. Почти в самом последнем бою гражданской войны.

— Да как же погиб? — изумился Алексей. — Живой-здоровый, хоть и хромой! Зараз дома́ в Ладышах рубит! Мне с братеней грамоты почетные показывал, вами награжденные, товарищ Блюхер!

Теперь настал черед изумиться командарму:

— Живой? Да мы ж его посмертно орденом Красного Знамени наградили! А ну-ка давай его адрес!

Вынул блокнот, записал.

— Название какое славное — «Ладыши»… — убрал блокнот в планшет. — Гордись, краснофлотец! Ты — сын красноармейца, настоящего героя гражданской, войны. — Протянул руку. Крепко пожал черную от мазута лапу «духа». — Вот какие встречи случаются, товарищи… Ну, показывайте, что тут у вас еще замечательного? — повернулся он посветлевшим лицом к Озолину.

Поздним вечером того же дня Василий Константинович зашел в кабинет Доненко.

— Разрешите на огонек, Николай Ефимович?.. Все не идет у меня из головы этот замученный парень…

Он достал из пачки последнюю папиросу, размял. Глубоко затянулся.

— Зачем все же чжансюэляновцы переправили Жукова на наш берег? Могли расправиться с ним без огласки… Вы считаете, хотят запугать?

— А вы как думаете?

— Без умысла они бы его не вернули, уж я-то их повадки хорошо знаю. Да, или запугать, или спровоцировать. А скорей и то и другое. Хотят, чтобы у нас сдали нервы.

— Выстрелы из засад, мины на Амуре, теперь вот такое измывательство — тут действительно никаких нервов не хватит, — сказал Доненко. — Что Москва?

— Я говорил с Климентом Ефремовичем. Велено сохранять выдержку. Но и готовиться к худшему. Вот, комиссар, я тут набросал приказ по армии. Поглядите.

Николай Ефимович достал из очечника очки в круглой тонкой оправе, водрузил на нос. Начал читать, проверяя на слух:

— «…Все эти враждебные действия противной стороны нельзя рассматривать иначе как сознательную провокацию. По-видимому, они замышляют нечто большее, чем творимое на КВЖД и налеты на границы. Ставя об этом в известность войска армии, я призываю всех к величайшей бдительности. Еще раз заявляю, что наше правительство и в данном конфликте придерживается неизменной политики мира и принимает все зависящие от него меры к разрешению его мирным путем…» Правильно. — Доненко поправил очки. — «На провокацию необходимо отвечать нашей выдержкой и спокойствием, допуская впредь, как и раньше, применение оружия исключительно только в целях самообороны от налетчиков…» — Перевел дыхание. — Политически — правильно. А все ж на душе скребет: сколько можно терпеть?..

Глава девятая

Они снова были вдвоем в темноте ненасытной ночи.

Утром он проводит ее из гостиницы к дверям лазарета — и потянутся часы, а может быть, и дни нетерпеливого, беспокойного ожидания…

Все это время, со дня ее рождения, со злополучного застолья, испорченного Богословским, Антона не оставляло чувство тревоги. Почему? Отчего? Или сдают нервы?.. Уж лучше бы он был здесь один… Разве сравнить то ощущение постоянной настороженности, неисчерпываемой опасности, какое испытывал он в Париже да и в Шанхае, пока был один, с этой маетой?.. Наверное, подобное испытывают отцы по отношению к своим детям.

Вечером, когда он встретил жену и они шли в его гостиницу, она сказала: «Старик передал благодарность за донесение о районе Маньчжурия — Чжалайнор. Новое задание — оперативное, помимо основного: узнать состав, тактико-технические данные Сунгарийской военной флотилии…» Он спросил: «Как твой радист?» «Хороший парень. Коммунист». — «Ни малейших сомнений?» — «Верю ему».

Сейчас она спала, едва слышно было ее дыхание, она будто растворилась в темноте его комнаты. А он лежал, сна ни в одном глазу, и думал о ней и о предстоящем задании, чувствовал ее рядом, и все нити мыслей этих и ощущений были переплетены в странный узор… Жена, любимая его женщина — и «тактико-технические данные…»

Чем вызван интерес Центра к Сунгарийской флотилии?.. До сих пор это формирование никак не проявляло активности, носа не кажет из реки Сунгари в Амур. Недавно, правда, Путко узнал, что закончилась реорганизация так называемой Северо-восточной эскадры, объединившей речную флотилию и военные корабли, расположенные в Печилийском заливе. Чжан Сюэлян на торжественной церемонии в Мукдене вступил в должность командующего эскадрой. Возможно, Центр из каких-то других источников получил настораживающие сигналы. Что же до Антона, то ему куда более многозначительным и опасным представляется накопление сухопутных сил, переброска и концентрация китайских войск и белобанд в том районе, где он недавно побывал.

Генерал Дитерихс, выслушав доклад своего инспектора, поблагодарил:

— Ваше донесение вселяет бодрость.

Обследуя сектор станция Маньчжурия — Чжалайнор, Антон увидел едва ли не сплошные линии укреплений, обращенных в сторону советской границы: на склонах сопок и по гребням высот — доведенные до профиля стрельбы стоя окопы, связанные между собой ходами сообщения, сооруженные с учетом огневой связи, ведения не только фронтального, но и флангового огня; равномерно распределенные по всему фронту блиндажи под двойным накатом бревен и метровым слоем земли, с бойницами и раструбами для стрельбы из пулеметов; позиции для артиллерийских батарей, позиции для минометов… Инженерные работы продолжались полным ходом. Всего, как удалось ему выведать, на станции Маньчжурия уже было сосредоточено двенадцать тысяч солдат, в Чжалайноре — восемь тысяч; на подходе были пехотная и кавалерийская бригады, бронепоезда. Это не считая белогвардейских банд. В то время, пока Путко лазал по холмам, обследуя батареи, прибыл «Отряд смерти», собранный из добровольцев харбинского «Союза черных гусаров». На полевом аэродроме — двенадцать двухместных самолетов-бомбовозов систем «Пате» и «Брег», летчики — и чжансюэляновцы, и русские.

Концентрировалась внушительная сила. Хотя подготовка у части артиллерийских офицеров слаба: как оказалось, они умеют вести огонь только с открытых позиций, об угломере, буссоли, стереотрубе понятия не имеют. Он не придирался. Докладывая Дитерихсу, умышленно завысил оценки.

— Не пора ли, подполковник, на регулярную службу?

— Не испытываю желания идти под команду этих, — сделал ударение он голосом, полным презрения, на последнем слове.

— Парижская отрыжка, — нацелил на него монокль генерал. — Неважно, под чьей командой служить, важно — во имя какой цели. В данный момент в русских частях артиллерия имеется только в дивизии генерала Нечаева. У него же — пять бронепоездов. Артиллеристов там достаточно. Вскоре начнем получать пушки и для других формирований, полковник Такахаси обещал. Хорошо, пока считайте себя в резерве.

Теперь Антон сожалел, что поспешил с отказом. Будет ли Дитерихс привлекать его и впредь для инспекционных поездок? Как ему самому подобраться к Сунгарийской флотилии?..

Между тем белогвардейцы «осваивали» Китайско-Восточную железную дорогу. Уже