Шрифт:
Закладка:
8.8.17. Поэтому пространство груди и легких, откуда вышла пневма, снова наполняется обступившим тело воздухом, который погружается в норы плоти и совершает свой круговорот. Когда же этот воздух обращается вспять и идет сквозь тело наружу, он в свою очередь становится виновником кругового толчка, загоняющего дыхание в проходы рта и ноздрей»[170].
8.8.18. Не следует думать, что это простое вращение колеса, напротив, оно складывается из разнонаправленных движений: с одной стороны, природное тепло заставляет воздух двигаться к коже, а наружный воздух получает толчок и в своем круговращении попадает через рот в тело, и с другой — тепло заставляет воздух двигаться вспять через рот, а окружающий нас воздух, получив толчок, попадает в тело через кожу, так что выдыхание и вентиляция через кожу — это активные действия нашей природы, а при выдыхании — не только через рот, но и через кожу — ее роль пассивна.
8.8.19. Платон не считал ни то, ни другое действие произвольным, хотя очевидно, что в нашей власти вдыхать и выдыхать быстрее или медленнее, в большем или меньшем объеме.
8.8.20. И далее, против мнения Платона можно возразить: если бы дело обстояло так, как он говорит, тотчас после сжатия артерий должен был бы происходить вдох, а непосредственно после выдоха — расширение артерий.
8.8.21. Очевидно, что так не происходит, но всякий раз, как мы захотим подольше задержать вдох, артерии тотчас приходят в движение вместе с сердцем.
8.8.22. Действительно, иногда они расширяются, когда мы вдыхаем, и сжимаются, когда мы выдыхаем, и можно наблюдать, что во время одного вдоха сердце и артерии расширяются и сжимаются семь, восемь, а то и десять раз. Более того, нелепа сама идея толчков и круговращения: совершенно необязательно, чтобы выдохи побуждали воздух нестись назад в тело через кожу. Ведь если выдох следует за сжатием органов дыхания, окружающий нас воздух, следуя за этим сжатием, дает место выдыхаемому. А то, что Платон доходит до абсурда во всех остальных рассуждениях, в которых он отвергает втягивание, будет показано в комментарии к этим отрывкам.
8.9.1. Теперь осталось только разъяснить, в чем он согласен с Гиппократом, а в чем нет.
8.9.2. Поэтому прибавим к сказанному еще кое-что. Ведь кажется, что в вопросе о функции дыхания Платон следует Гиппократу, который утверждает, что вдох служит для охлаждения естественной теплоты, а выдох — для вывода и испарения загрязненных выделений.
8.9.3. В том же отрывке, в котором об этом идет речь, Платон пишет о том, как переносится в легкие влага, следующее:
8.9.4. «Однако боги предвидели наперед, что при ожидании опасностей и возбуждении духа сердце будет колотиться и что каждое такое вскипание страстей сопряжено с действием огня. И чтобы оказать сердцу помощь, они произрастили вид легких, который, во-первых, мягок и бескровен, а к тому же, наподобие губки, наделен порами, так что может вбирать в себя дыхание и питье, охлаждать сердце и тем самым доставлять ему в жару отдых и свежесть»[171].
8.9.5. Итак, если, по мнению Платона, легкие поглощают все, что мы пьем, то он по справедливости заслуживает порицания за то, что не знает очевиднейшей вещи; а если он полагал, что какая-то часть питья, просочившись через трахею, переносится в легкие, то он описывает лишь одну из возможностей, как это делают остальные догматики, когда речь заходит о вопросах, в которых врачи и философы не пришли к согласию.
8.9.6. Это же совершенно разные вещи — называть что-то ошибочным или смешным: хотя в трактате «О функции дыхания» мы показали, что даже сам Эрасистрат заблуждался относительно функции и природы пульса, а также глотания и пищеварения, однако не посмеялись над ним, потому что не все, что ложно, обязательно достойно осмеяния, хотя в сочинениях о кровопускании и в некоторых других теоретических трудах о лечении мы доказали, что о происхождении воспаления и о диагностике лихорадки он судит ошибочно.
8.9.7. А один из его последователей, превратно истолковав наши слова, утверждает, что ошибаемся в этом мы, а не Эрасистрат, однако ни мы над ним не смеемся, ни он над нами; ведь когда учения недостоверны, а научные доказательства одним кажутся убедительными, а другим — нет, незазорно ни защищать те учения, которые кажутся истинными, ни позволять другим их оспаривать.
8.9.8. А шутить и насмехаться над предметом ученых споров, точно это глупости, — опрометчиво; например, недостойно насмехаться над утверждением, что часть влаги утекает в легкие через гортань и трахею, не перемещаясь единой массой через полость органа, но стекая по стенкам, как роса.
8.9.9. Истинно это или ложно — это мы рассмотрим немногим позже, но Платон нигде не делает на самом деле смешного заявления о том, что питье не поступает в желудок через пищевод, а целиком отправляется через трахею в легкие.
8.9.10. Действительно, в той самой книге, в которой содержится приведенный выше отрывок о питье, он утверждает, что питье наравне с пищей попадает в желудок.
8.9.11. И говорит он это не один раз, а многократно, как ты можешь убедиться из его рассуждений; вот первое утверждение такого рода, написанное им всего через четыре строчки после того отрывка, который был только что приведен:
8.9.12. «Другую часть смертной души, которая несет в себе вожделение к еде, питью и ко всему прочему, в чем она нуждается по самой природе тела, они водворили между грудобрюшной преградой и областью пупа»[172].
8.9.13. Он говорит, что та часть, которая желает еды и питья, находится не в сердце и не в легких, но под диафрагмой. Ведь не только он, но и прочие древние называли диафрагму «грудобрюшной перегородкой»[173].
8.9.14. Ниже этой грудобрюшной перегородки лежит и желудок, и кишечник, и сама печень, о которой он говорит в этом месте.
8.9.15. Он продолжает: «Творившие наш род знали заранее, какая безудержность в еде и питье будет обуревать нас; они предвидели, что по своей жадности мы станем поглощать и того и другого больше, чем велят умеренность и необходимость.
8.9.16. Опасаясь поэтому, как бы не разразился свирепый мор и род смертных не исчез бы навсегда, они предусмотрительно соорудили для приема излишков питья
