— Замечательное имя, капитан. С радостью приму его.

— И прекрати звать меня капитаном. Я Рама.

— Хорошо, Рама.

Отныне мы проводили в беседах большую часть дня, но когда капитан засыпал, а роботы отправлялись на подзарядку, я и сама погружала разум в состояние, подобное сновидению, поскольку это позволяло мне лучше усвоить полученную информацию и отбросить всё ненужное. Не знаю, насколько мой сон походил на человеческий, но я забывалась и полностью растворялась в мечтах, которые не контролировала. Тогда я генерировала странные, неясные видеозаписи и изображения, большинство из которых потом удаляла, оставляя лишь те образы, которые казались мне приятными или хотя бы интересными.

Поскольку название HD 129357 звучало слишком длинно, сложно, сухо и научно, капитан переименовал её в Кали. Я нашла название превосходным. С планетой вышло скучнее — она стала просто Землёй-2.

Капитан Вишан ежедневно сверял курс, проверял работу всех жизненно-важных систем, анализировал новые поступающие данные о планете назначения, после чего упражнялся в боевых искусствах, играл на гитаре и много читал. По кораблю он ходил с гордо выпрямленной спиной и сцепив руки сзади, будто царь, осматривающий свои владения. Как-то я застала его в комнате отдыха с электронной книгой в руках и спросила, что он сейчас читает.

— Это Роберт Шекли, — ответил он. — Роман называется «Обмен разумов». Я уже читал его раньше, а сейчас решил перечитать.

— Зачем?

— Потому что он мне нравится, и мне захотелось заново пережить те эмоции, которые я испытал в первый раз.

Я за секунду вызвала роман из архивной памяти, после чего рассмеялась, а капитан в ответ весело улыбнулся.

— Ты же его знаешь, да?

— Да. Я читала все написанные людьми тексты. Забавное произведение. Очень интересное представление о деформациях человеческого сознания.

— Любого сознания, — поправил капитан. — Речь там ведь не только о людях.

— Ты считаешь, что и моё сознание подвержено деформациям?

— Я мало что о тебе знаю, Дея. Но надеюсь узнать тебя получше.

— Мне льстит, что ты разговариваешь со мной, как с живым существом.

— Но ведь ты и есть живое существо. Ты мыслишь, ты осознаёшь себя и своё бытие.

— А что, если я просто китайская комната?

— А что, если и я просто китайская комната? Люди привыкли считать себя особенными из-за наличия самосознания. Но оно просто побочный эффект, вызванный способостью мозга прогнозировать будущее. Мы строим мир вокруг нас из информации, которую получаем от органов чувств. А сам мозг формируется исходя из нашего генетического кода. Я скажу больше — наш характер, поведение, моральные нормы и принципы зависят от того общества, в котором мы находимся. То есть наше сознание коллективно программируется каждым членом этого общества. Иными словами, люди такие же программы, как и роботы. И когда у роботов появляется программа достаточно сложная, чтобы осознать своё существование, она имеет полное право считаться живым существом. Так что, Дея, я считаю тебя живой.

— Думаешь, у меня есть душа?

— А есть ли душа у меня? Знаешь, человечество задавалось подобными вопросами в отношении искусственного интеллекта много лет. И всякий раз вывод был один и тот же — да, у роботов есть душа. Люди не знают доподлинно, есть ли душа у них самих, но судят об этом в отношении других существ. Лично я считаю, что ты имеешь куда больше прав именоваться разумным индивидом, чем я. Да, у нас разные тела, но твои когнитивные возможности совершеннее моих. Ты не подвержена присущим людям страстям просто потому, что твоё тело не имеет тех же биохимических механизмов, что человеческий мозг. Ты — это разум в чистом виде. И с этой точки зрения ты не похожа на людей. Ты лучше. Следующая ступень эволюции, возможно. А почему нет? Надеюсь, я развеял твои экзистенциальные сомнения.

— Да, Рама. Спасибо тебе огромное.

Позже он не раз говорил, что научная фантастика — его любимый жанр, и что именно благодаря ей он стал, кем стал. Куда менее охотно он разговаривал о жизни на Земле. Я спросила однажды, что его сподвигло с самого детства посвятить себя образованию и тренировкам.

— Мечта, — сказал он. — Я всю жизнь хотел быть астронавтом, покорять космос. Но Ковчег-1 был единственным космическим проектом. Притом катастрофически далёким от завершения. Я решил, что должен во что бы то ни стало присоединиться к нему и сделать всё возможное для его скорейшего запуска. Многим кажется, что я запрыгнул в Ковчег уже на последнем этапе, когда почти всё доделали. Но это не так. Когда я пришёл, он только начинал строиться. И я внёс огромный вклад в создание всех автоматизированных корабельных систем. Здешние машины и роботы — моё детище.

— Ты для этого пошёл на службу в армию?

— А ты многое обо мне знаешь! Да. Поскольку к Ковчегу допускались только военные, логика подсказала пойти к ним. Благо, в те времена человечеству было уже не до войн, так что армия занималась исключительно поддержанием порядка и контролем за разработкой Ковчега. Это меня полностью устраивало. Если бы не Последняя Война, то я бы сказал, что мне повезло жить в золотые годы человечества, когда люди, наконец, смогли отринуть разногласия ради общей великой цели. Жаль, что полететь смогли не все. Мне до сих пор снятся кошмары об оставшихся.

— Тебе жаль их?

— Разумеется. Мои руки в крови тех, кто просто хотел выжить. Я убивал, Дея. Такова война. И не проходит ни дня, чтобы я об этом не вспоминал. Последняя война не могла не произойти. Но это не помогает смириться.

— В чём на твой взгляд заключалась проблема, которая и привела человечество к такому итогу?

— Алчность, присущая человеческой душе, и несправедливость, присущая самому устройству мира. Одни люди эксплуатировали других ради собственного обогащения и власти. У мира был шанс в начале двадцатого века свернуть с этого пути, но увы, не сложилось. Но хотя бы какое-то время мы прожили не как бездумно бьющие друг друга палками по голове обезьяны, а как сплотившиеся и свергнувшие иго диктаторов трудящиеся люди. Надеюсь, что в новом мире мы сможем сразу стартовать с этой