задумчиво и озабоченно опустившего голову и как-то мрачно со мною поздоровавшегося. Со своей стороны Плеве, провожавший Коковцова до приемной, увидя меня, остановился в дверях кабинета и даже ранее, чем со мною поздороваться, с исключительно довольным выражением лица спросил: «Вы знаете, кого вы сейчас встретили?» Удивленный этим вопросом, я даже сразу не знал, что на него ответить, так как думать, что я не знаю Коковцова, Плеве, конечно, не мог.

«Нового министра финансов», — продолжал Плеве. Войдя затем в кабинет, Плеве с широкой, лишь редко появляющейся на его лице улыбкой сказал мне, что Коковцов приехал к нему прямо от государя, который, предложив ему должность министра финансов, прибавил: «Во внутренней политике прошу вас следовать указаниям министра внутренних дел».

Однако и при В.Н.Коковцове Плеве не удалось достигнуть преследуемой им цели. Против полной передачи фабричной инспекции министр финансов решительно восстал, и составленная по этому предмету Министерством внутренних дел записка, посланная на заключение заинтересованных ведомств, никогда не достигла своего назначения, т. е. Комитета министров, к компетенции которого этот вопрос, как касающийся порядка управления, относился. Обстоятельство это даже вызвало заметное охлаждение между двумя министрами, причем примирение между ними произошло лишь накануне убийства Плеве.

Глава 5. Борьба Плеве с общественностью

Если зима 1902–1903 гг. прошла в области внутренней политики под знаком борьбы Плеве с Витте, то зима с 1903 на 1904 г. протекла под знаком борьбы Плеве с нарастающим социально-революционным движением, с одной стороны, и с увеличивающейся оппозиционностью либеральной общественности, с другой. Характер этой последней борьбы принял к тому времени со стороны Плеве все более придирчивый, запальчивый характер, причем возбуждает он против себя почти все общественные круги, даже наиболее умеренные, наиболее преданные существующему строю. Получилось такое положение, что правительство повисло в воздухе, имея единственной опорой свой собственный административно-полицейский аппарат. Однако и этот аппарат более чем когда-либо превращался в опору механическую. Автоматически он продолжал действовать более или менее согласно с получаемыми им приказами и указаниями, но составляющие его отдельные лица далеко не в полном составе признают целесообразность исходящих свыше распоряжений и все менее разделяют про — водимую центральной властью политику. В результате душа аппарата улетучивается, а действия его принимают характер формальный, лишенный внутренней силы.

Как это на первый взгляд ни странно, но одной из причин утраты Плеве почти всякой опоры в общественных кругах явилось увольнение Витте от должности министра финансов.

Дело в том, что, как я уже упоминал, Плеве при вступлении в управление Министерством внутренних дел рассчитывал опереться в смысле общественности на дворянские землевладельческие круги. На деятельности этих кругов он надеялся сохранить и утвердить внутреннюю прочность государства и одновременно, опираясь на них же и на их враждебное отношение к экономической политике Витте, думал свалить последнего. Как я уже упомянул первоначально, Плеве в дворянско-землевладельческие круги включал и земских деятелей[309], причем пытался сговориться с наиболее видным из их умеренных лидеров — Д.Н.Шиповым. Встретив с этой стороны ясно выраженное нежелание пойти на соглашение с правительством, Плеве был, так сказать, вынужден изменить свою политику и ограничиться чисто дворянскими кругами определенно консервативной окраски.

Ясно выразилась основная политика Плеве в этом направлении в речах, произнесенных государем в сентябре 1902 г. в Курске, в окрестностях которого происходили в то время большие войсковые маневры. При Приеме государем в Курске представителей дворянства, земства и волостных старшин Плеве присутствовал, стоя непосредственно за государем, как бы желая тем подчеркнуть, что руководитель внутренней политики государства, верный исполнитель царской воли, воспринимает к руководству, наравне с лицами, к которым обращены слова монарха, заключающиеся в них указания. Слова же эти ранее их произнесения были тщательно обсуждены государем совместно с Плеве, причем в основу их положена та Редакция, которую предложил министр внутренних дел. Собравшемуся дворянству государь сказал: «Я знаю, что сельская жизнь требует особого попечения. Дворянское землевладение переживает тяжкое время, но есть неустройства и в крестьянском; для устранения последних по моему повелению соображаются в Министерстве внутренних дел необходимые меры. К участию в этих трудах будут призваны в свое время губернские комитеты с участием дворянства и земства. Что же касается поместного землевладения, которое составляет исконный оплот порядка и нравственной силы России, то его укрепление будет моею неустанной заботой». Слова эти настолько определенны, что не требуют никаких комментарий: для землевладельцев они предвещали изменение экономической политики в сторону поддержания сельского хозяйства, до того совершенно заброшенного.

Не менее содержательны были царские слова, обращенные к председателям земских управ Курской губернии. Слова эти заключали следующую фразу: «Земское хозяйство — дело первейшей важности, и я надеюсь, что вы посвящаете ему все свои силы. Я рад буду оказать вам всякое попечение, заботясь в то же время об объединении деятельности всех властей на местах. Помните, что призвание ваше — местное устройство в области хозяйственных нужд. Успешно выполняя это призвание, вы можете быть уверены в сердечном моем к вам благоволении». В словах этих звучит уже другая нота: благоволение к земствам обусловливалось тем, что учреждения эти ограничат свою деятельность удовлетворением хозяйственных нужд населения, иначе говоря, не будут вдаваться в политику. Имеется при этом указание на заботы об объединении деятельности всех властей на местах, что должно было, по мысли Плеве, обозначить, что при предстоящей реформе губернского и уездного управлений земские учреждения будут теснее пере — плетены с местными административными органами власти.

Наконец, столь же знаменательны были слова государя, обращенные к собранным в Курск волостным старшинам и старостам нескольких губерний, причем слова эти должны были быть особенно приветствованы поместным дворянством. Государь сказал: «Весною в некоторых местностях Полтавской и Харьковской губерний крестьяне разграбили соседние экономии[310]. Виновные понесут заслуженное ими наказание, а начальство сумеет, я уверен, не допустить на будущее время подобных беспорядков. Напоминаю вам слова моего батюшки, сказанные им в Москве волостным старшинам в дни священного венчания на царство: «Слушайте ваших предводителей дворянства и не верьте вздорным слухам». Помните, что богатеют не захватом чужого добра, а от честного труда, бережливости и жизни по заповедям Божьим. Передайте в точности все, что я вам сказал, вашим односельчанам, а также и то, что действительные их нужды я не оставлю своим попечением». Совокупность слов, сказанных государем в Курске, составляла целую программу, оглашение которой естественно связывали со вручением управления внутренней политикой Плеве. Дабы, однако, не было никакого сомнения, что именно эту политику он намерен деятельно проводить, Плеве пригласил к себе в Курске местных земских деятелей и в беседе