Но нельзя.

Монахи решительно определили обоих Феретти в охрану к ее величеству. Ну, то есть попросили не путаться под ногами, чем сильно обидели и Мию, и Лоренцо. Но не поспоришь.

Доминиканцы действовали уверенно и спокойно.

Это Леверранское чудовище могло и не с такими справиться. Но там другое. Там и древней крови было побольше, и опять же поди поймай волка в лесу?

А обычная нечисть…

Братья привыкли с ней бороться и действовали слаженно, как на учениях.

Сначала выманивали на кровь, которой с собой оказалось несколько фляг. Нет, не человеческой. Скотобойню посетили.

Потом расстреливали посеребренными болтами из арбалетов и добивали, кого не успеют отстрелить. Без потерь не обходилось, это верно.

Нескольких братьев уже покусали, один, слишком самонадеянный, погиб на месте. А вот нечего гулять вразвалочку!

Это нечисть!

К ней надо подходить осторожно и ждать, что тебя цапнет… так и получилось. Притворилась одна из тварей мертвой и дотянулась лапой. А с распоротым животом, да когда все кишки наружу вывалились…

Нет, так не побегаешь.

Доминиканцы уверенно продвигались к собственно поместью. К дому его преосвященства. Когда знаешь, где тебя ждет засада, это несложно.

Ну и сыграло свою роль опьянение.

Будь кардинал в полном рассудке, потери были бы намного больше. Ему всего лишь стоило скомандовать: «Защищать!» – и вся нечисть кинулась бы на людей.

А он просто приказал патрулировать, не показываясь людям на глаза. Рано пока еще.

Результат был вполне предсказуем.

Нечисть и пыталась дозваться своего господина, но бесполезно. Ох уж это вино…

* * *

– Ваше величество, я прошу вас… осторожнее.

Брат Томазо понимал, во многом их мизерные… да-да, мизерные (двое убитых, шестнадцать раненых больше чем на сотню голов дохлой нечисти) потери – это потому, что Адриенна с ними.

Она и показала, куда бить, и сказала, кто где находится, да и просто… Монах не мог это сформулировать точнее, но нечисть… словно бы для галочки сопротивлялась. Для проформы…

И мечтала о смерти.

Все было верно.

Адриенна могла дать несчастным изуродованным душам свободу. Они это знали и не старались особенно усердствовать. Есть жизнь хуже смерти, еще как есть… особенно, если ты нечисть, но помнишь, КАК это было. По-настоящему, на воле…

Отпусти, королева…

И Адриенна улыбалась лунным лучам, по которым взбегали вверх несчастные измученные души.

Легко-легко. Словно в детстве…

Она почти видела их. Словно клочки тумана, которые скользят вверх по серебряным ниточкам. И им хорошо… И ей хорошо.

Отпускать на волю всегда приятнее, чем сажать в клетку.

Но в дом к кардиналу надо было идти ей. Не кому-то другому, именно ей. Братья могут и не справиться.

Мия и Лоренцо?

Можно даже не спрашивать. Они не просто будут рядом – их не выгонишь. Разве что связать, оглушить, запереть… выберутся и очень резко выразят свою обиду.

Поместье Санторо не было замком.

Самый обычный дом. Безо рва, без крепостной стены, без вала… оно и понятно. СибЛевран – на границе. В захолустье. Там и разбойники, и черт знает кто…

Санторо – под столицей. Буквально час-два езды… Строить под столицей укрепления? Как минимум это странно. Да и не такой уж древний род Санторо. Они на эту землю пришли вместе с Эрвлинами, получили кусок земли, отстроились… но не до крепости.

Просто особняк.

Центральный вход, два крыла, три этажа, множество комнат…

Адриенна точно знала, где находится кардинал Санторо. Чувствовала.

Теперь – чувствовала. Когда не знаешь, что искать, найти сложно. А когда ты уже знаешь, когда видела, когда соприкоснулась с этой силой…

Адриенна уверенно показала на левое крыло.

– Он там.

– Мы идем вперед, ваше величество. Потом вы, потом опять монахи. – Брат Томазо не суетился. Спокойный, деловитый работник войны. Он знал, что нужно делать, он это делал.

Нечисть?

Тем хуже для нечисти.

И ложатся под ноги мраморные плитки пола.

Поворот, еще один поворот… и вот перед ними закрытые двери библиотеки.

Адриенна посмотрела на брата Томазо. Тот сделал шаг вперед – и постучал. Ответом ему стал прилетевший в дверь кубок.

* * *

Гостей кардинал не ждал. Слуги… и те до утра из своих комнат не выйдут.

Жить всем охота. Сами запираются, сами опасаются – и правильно, между прочим. Нечисть не разбирает, кто тут служит, а кто так… с самоубийственными целями ходит.

А то с какими ж еще? Если знаешь, что тебя могут съесть, и разгуливаешь где ни попадя? Точно самоубийца.

И скрип отворившейся двери воспринял даже с изумлением каким-то. А уж когда увидел…

В дверях стояла Адриенна. Стояла себе… в простом светлом платьице, смотрела синими глазами… мерещится.

Точно…

Анджело и не мог подумать иначе. Ну откуда, откуда тут Адриенна СибЛевран? Да еще в таком виде?

С распущенными волосами… – он и не видел ее никогда простоволосой: Адриенна или приказывала заплести волосы в косу, или укладывала сложные прически – с улыбкой на тонких губах.

И красотка рядом с ней… откуда?

Такую кардинал и не видел ни разу, иначе бы запомнил. Наверняка.

Золотые волосы, карие глаза, личико – словно воплощенная мужская фантазия, одни губки чего стоят – такие полные, яркие…

Ему точно чудится.

Кристалл на груди полыхнул так, что даже ослепил на минуту. Но после десятой бутылки…

Вино – штука коварная. Пьешь, пьешь, а потом тебя ка-ак догоняет! Да ка-ак глушанет! Вот это с даном Анджело и случилось.

Он кое-как поднялся из кресла.

– Риен… любимая…

Адриенна едва не отшатнулась. И так-то было неприятно, а уж сейчас…

Когда мужчина себя контролировал, он и свою силу держал под контролем. Она все равно чувствовала отвращение, просто понять не могла, в чем дело. Сейчас неконтролируемая и неуправляемая сила хлестала во все стороны. И Адриенна невольно поморщилась.

Гадость…

– Я ведь все… я бы для тебя, я бы… за что ты меня?!

Мия выяснять, кто и за что, не стала. И медлить тоже, и размышлять.

Одно уверенное движение. Только одно.

Клинок описал дугу – и голова дана Санторо покатилась с плеч. За все хорошее!

За Комара, за волков, за тех, кого они сожрали, за Леверранское чудовище, за принесенные тобой жертвы… как-то слишком быстро кардинал кончился. Вот беда – два раза не убьешь!

Но это был еще не конец.

Голова мужчины покатилась по полу. Из разорванных острой сталью артерий хлынул поток крови.

Говорят, что при обезглавливании человек еще живет несколько секунд. До минуты живет[15].

Это оказалось чистой правдой.

Разум, предсмертным усилием сбросивший оковы вина, осознал свою смерть. Ясные и чистые глаза уставились на Адриенну с такой ненавистью, что