широкой неконтролируемой тайной деятельности, был смертельно болен раком мозга и в начале марта был заменен на посту директора Центральной разведки директором ФБР Уильямом Вебстером. Патрик Бьюкенен присоединился к растущему потоку правых консерваторов-"рейгановцев", покидающих администрацию. В июне жестко настроенный Ричард Перл ушел из Министерства обороны в частную жизнь.

В январе Белый дом опубликовал документ на сорока одной странице под названием "Стратегия национальной безопасности США". Пронизанное мировоззрением холодной войны, обсуждение советской угрозы и целей советской политики могло быть написано в 1950-х годах, в самый разгар отношений. В этом докладе не было и намека на признание нового мышления Горбачева: "Москва стремится изменить существующую международную систему и установить советскую глобальную гегемонию. Эти долгосрочные советские цели составляют общую концептуальную основу советской внешней и оборонной политики". Отношения между Соединенными Штатами и Советским Союзом были названы "по существу враждебными". Советский Союз предпринял "беспрецедентное наращивание военного потенциала, представляющее постоянную угрозу для США и наших союзников", "для осуществления своей экспансионистской политики СССР увековечил внутриполитическую систему централизованного тоталитарного контроля" и занимался такими видами деятельности, как торговля с Западом.

"для получения экономических рычагов, технологий и иностранной валюты". Вопреки ранним усилиям разведывательного сообщества быть дискриминационным и точным, документ утверждал, что "доказательства связи между Советским Союзом и мировым терроризмом теперь убедительны", даже несмотря на то, что "Советы пытаются замаскировать такую поддержку, используя посредников" "Кубу, Северную Корею, Никарагуа, Сирию и Ливию, которые напрямую работают с радикальными террористами и повстанцами". Единственное изменение, приписываемое советской политике, заключается в том, что "Советский Союз в последние годы стал гораздо более изощренным в использовании инструментов национальной власти, таких как торговля, и в использовании "активных мер", такие как дезинформация. В целом, угроза была представлена таким образом, что создавалось впечатление, что Горбачев обманул президента Рейгана. Документ не оказал большого влияния на политику, но он, безусловно, продемонстрировал сохраняющееся влияние ультраконсервативных сил в администрации Рейгана.

Министр обороны США решил начать в январе и феврале новую кампанию по развертыванию SDI и "активизации" новой интерпретации Договора по ПРО, предложенной в октябре 1985 года. Одна из целей, возможно, заключалась в том, чтобы упреждающими действиями предотвратить крупное рассмотрение в Сенате нового толкования Договора по ПРО. На заседании Совета национальной безопасности (СНБ) 3 февраля Уайнбергер добивался немедленного принятия президентского решения о развертывании системы ПРО, частично обоснованного широким толкованием договора. Не только министр Шульц, но и адмирал Уильям Дж. Кроу, председатель Объединенного комитета начальников штабов, решительно возражали против этого. Эта идея была окончательно отложена после возмущения общественности и Конгресса и возражений со стороны европейских союзников, включая премьер-министра Великобритании Маргарет Тэтчер, канцлера Западной Германии Гельмута Коля, генерального секретаря НАТО лорда Питера Каррингтона и других союзников, включая Японию и Канаду. Тем не менее, хотя попытка применить широкое толкование и принять решение о развертывании не удалась, тревожная склонность президента Рейгана к этим шагам была раскрыта благодаря публикации утечки стенограммы заседания СНБ в правую газету Washington Times.

Стенограмма заседания СНБ показывает, что президент Рейган отмахнулся от вопроса о Договоре по ПРО и советской реакции. После того, как Шульц заметил: "Трудно сказать, что сделают Советы... некоторые испытания требуют широкого толкования Договора по ПРО", Уайнбергер возразил: "Вам не следует обсуждать с Советами, что может быть запрещено, а что нет". Шульц утверждал: "следует посмотреть, что мы можем выяснить... а затем вести переговоры с Советским Союзом". В этот момент президент Рейган продемонстрировал свое нетерпение по поводу хитросплетений договорных ограничений и переговоров, препятствующих его SDI. Согласно просочившейся стенограмме, он сказал: "Почему бы нам просто не идти вперед, полагая, что это то, что мы делаем, и это правильно. ... Не спрашивайте Советы. Скажите им". Хотя Рейган отложил принятие решения о развертывании, хрупкость Договора по ПРО и контроль над вооружениями в целом были очевидны. Более фундаментально, этот эпизод показал, насколько непрочной была идея общей безопасности в США при администрации Рейгана, в отличие от отстаивания этой идеи Горбачевым и его растущей готовности действовать в соответствии с ней.

Хотя американская восприимчивость к предложению Горбачева о заключении соглашения по INF вернула некоторую перспективу соглашения о контроле над вооружениями, возникла другая проблема, которая быстро заняла главное место в американском внимании. Морской охранник, ранее работавший в посольстве США в Москве, сержант Клейтон Лонетри, признавший нарушения правил, был обвинен в шпионаже. Скандал, о котором стало известно в январе, быстро разросся; в марте был арестован еще один морпех, капрал Арнольд Брэйси, а в марте "Хво" обвинили в том, что он допускал советских агентов КГБ в посольство по ночам. Вскоре весь контингент из 78 морских пехотинцев в Москве был заменен. Возобновилось внимание к обвинениям, впервые выдвинутым в 1985 году, о прослушивании советскими спецслужбами нового здания посольства, которое еще только строилось.

Хотя стало ясно, что несколько морских пехотинцев нарушили инструкции о запрете братания с советскими женщинами, а Лонетри раскрыл некоторую конфиденциальную информацию, в конечном итоге было также установлено, что он и Брейси не допускали советских агентов в помещение, что недействительные "признания" были получены недопустимыми средствами, и что впечатление о массовом нарушении безопасности было несостоятельным. Но дело не утихало до реальных размеров в течение нескольких месяцев. Тем временем, произошел широкий общественный и конгрессный резонанс.22 Резолюция Сената, принятая семьюдесятью голосами, призвала Шульца не ехать в Москву на запланированную встречу с Шеварднадзе в апреле. Он все же поехал, пообещав энергично протестовать против советских действий. В Москве Шеварднадзе и сам Горбачев авторитетно отрицали, что советские агенты проникли в посольство - как, собственно, и полное американское расследование, проведенное позже.

 

23 Но с марта по май беспокойство по поводу советского шпионажа доминировало над отношениями в глазах американской общественности.

Советские лидеры сильно подозревали, что незначительная оплошность в постоянном соперничестве разведывательных служб была намеренно раздута до визита Шульца, чтобы помешать улучшению отношений. Были и другие тревожащие советские глаза действия американцев. В феврале по телевидению ABC был показан фильм "Америка", изображающий Соединенные Штаты под советской оккупацией. (Горбачев лично жаловался на это приглашенным в Совет по международным отношениям видным деятелям). 5 марта заместитель государственного секретаря Джон Уайтхед заявил, что Соединенные Штаты выступают против членства СССР в основных международных экономических институтах - Генеральном соглашении по тарифам и торговле (GAIT), Всемирном банке и Межнациональном валютном фонде. 9 марта Государственный департамент отказал советским профсоюзным деятелям в визах для участия в конференции, на которую они были приглашены, поскольку были коммунистами. Это был не новый вопрос, AFL-CIO выступала против любых отступлений от старого