торгового люда и покупателей. Сиэна поклялась мне, что есть безопасное место, о котором никому неизвестно, и я велела ей бежать к нему через эти ряды и постараться затеряться среди толпы, как только я подам сигнал.

У первых же лавок я остановилась и с самым серьезным видом стала разглядывать довольно неплохое оружие, но явно предназначенное скорее для учебы, чем для серьезной боевой схватки. Тяжелая и не совсем удобная рукоять рапиры никак не желала устроиться в моей ладони, но иного оружия под рукой не было. Среди многочисленной, но довольной спокойной толпы, практически невозможно было высмотреть того или тех, кто направился за нами от самого дома, и я бросила бессмысленное занятие, посчитав, что он или они раскроют себя сами, как только Сиэна исчезнет из поля видимости. И я не ошиблась. Повинуясь моим словам, Сиэна рыбкой нырнула под яркие полотна, прилегающие к торговой лавке, и мгновенно исчезла в яркой ткани таких же лавок, бесконечно тянущих свои разноцветные шатры вдоль улицы.

Ее внезапное исчезновение осталось незамеченным для всех, кроме одного человека, вдруг инстинктивно и довольно бестолково рванувшегося к нам, а затем резко остановившегося, словно запоздалая боязнь быть раскрытым неожиданно посетила его. Но было поздно. Я рванулась к нему с рапирой в руках, не видя больше никого вокруг и ничего не чувствуя, кроме жгучей ярости и злости на молодого воина, не желавшего оставить в покое ни меня, ни Сиэну.

Моя ярость вспыхнула, словно керосин от зажженной спички, и мгновенно превратилась в совершенно неконтролируемое желание разорвать на мелкие клочья нашего сопровождающего. Я обрушилась на него со всей своей силой и неудержимым гневом, и он даже не успел просчитать возможные варианты ответов на мое нападение, как получил довольно сильный удар рукоятью рапиры в левую скулу и невольно отступил. Но в следующее мгновение его собственная шпага неуверенно ответила мне и еле успела снова принять на себя мой удар, как нас обоих растащили жители города, громко крича и, вызывая местную охрану порядка. Однако дело было сделано, и мой противник, впрочем, как и я, не мог даже пошевелиться в цепких объятиях мужской части населения, очень не любившей подобные беспорядки на рынке, способные нанести невосполнимый ущерб их драгоценному товару.

Прибывшая охрана не стала разбираться в причинах инцидента, когда поняла, что задержала одного из воинов милорда. Нас попросту сдали с рук на руки личной гвардии милорда. Не знаю о чем думал сэр Каас Ли, глядя на одного из своих людей, но мне он улыбнулся одними глазами, в которых вспыхнули и утонули смешливые искорки.

— Гайан не следил за вами, миледи. Он приставлен к вам, как охрана, — ненавязчивая по просьбе милорда.

— Да, да… — Я закивала в ответ. — А я все думала, почему по рынку не летают опасные и кровожадные чудовища из сумрачных лесов Маэленда, обычно желающие мною пообедать. Видимо, ваш человек их всех напугал…

Смешинки в его глазах вспыхнули снова и глаза сэра Каас Ли вновь улыбнулись мне, но сам он ничего не сказал. Он просто склонился в небольшом поклоне и покинул меня, велев Гайану следовать за собой. Я не знаю, какую встряску тот получил, но после полудня он явно старался не показываться на глаза своему предводителю.

Мы выехали, как и сказал милорд, ровно через два часа после завтрака. До Элидии был долгий путь, но, по сути, он не был чем-либо примечателен. Было довольно жарко для этого времени года, а спать на земле, завернувшись в плащ, я научилась уже давно. Редкие привалы днем я использовала только для того, чтобы отдохнуть. Я почувствовала, что мое тело совершенно разучилось переносить долгие поездки верхом на лошадях. Мышцы забыли про все тренировки и уже к вечеру первого дня сообщили мне все, что думают обо мне в весьма нелицеприятных выражениях, сопровождая их такими же неприятными ощущениями. Так что дорога в восемь дней показалась мне целой вечностью, в которой не осталось места для болтовни.

Когда мы добрались до Элидии и замка милорда, я в первую очередь заползла в горячую воду, а потом в кровать, где проспала почти четырнадцать часов кряду. Когда же открыла глаза, поняла, что начинается совсем другой период моей жизни в этом мире. И почему мы не ошибаемся тогда, когда нам этого очень хочется?

Глава десятая

ДЕНЬ ДЕСЯТЫЙ: «Там, где течет с горки ручей, там, где поет соловей, я на руках тебя к дому принес — тому, что последний из всех…».

Повязка на руке беспокоит меня, но не потому, что рана болит, а потому, что я печатаю очень медленно, и это убивает меня, ибо мысли хаотично мелькают в голове и исчезают прежде, чем я успеваю изложить их и построить в стройные ряды на белом экране. А еще у меня болят глаза, и я могу печатать только с наступлением темноты и при полном отсутствии освещения. Только экран горит огнем, но даже это вызывает боль.

Сегодняшний день был очень странным. С утра зарядил дождь, и в доме резко похолодало. Милорд натаскал откуда-то дров и разжег камин. Огонь весело потрескивал, пожирая дерево, и всех невольно потянуло к нему, даже Анжея.

Я влезла в кресло с ногами и почти полностью укрылась пледом, но, несмотря на это, меня все равно знобило, и даже огонь не помогал. Я вообще чувствовала себя неважно.

Милорд устроился рядом в соседнем кресле и потягивал что-то довольно крепкое из бокала, который постоянно пустел, и который уже в третий раз наполнял Анжей. Я даже позавидовала милорду — мне алкоголь никогда не помогал.

Глядя на огонь, я вдруг подумала, что милорд прежде не пил ничего, кроме обычного вина, а сейчас он спокойно глотает нечто, что даже по запаху определяется, как крепкий напиток. Затем я поняла, что так и не спросила, как он оказался в моем мире. Почему бы нет?

— Скажите, милорд, как вы смогли проникнуть в мой мир?

Он посмотрел на меня, и я вдруг поняла, что милорд выпил уже достаточно. Пара глотков, сделанных во время минутной паузы, были совершенно лишними, и милорд заговорил несколько бессвязно, мучительно подбирая слова, словно не находил знакомых ему фраз:

— Ты покинула меня, Лиина… Анжей исполнил мой приказ, не колеблясь, не задумываясь… С трудом могу представить сейчас, что однажды усомнился в его преданности… А потом произошло то, чему нет объяснения: я увидел твой мир, словно скрытый за пеленой серых облаков… Только руку