Шрифт:
Закладка:
Номинализм Росцелина из Компьена выявил рецепцию позднеантичного рационализма и пытался утвердить идею могущества человеческого интеллекта и обосновать ее.
Теперь это стимулирует переход от запоминания текста, как было в раннее средневековье, к его комментированию, т. е. перетолкованию и пониманию. Основным предметом спора в схоластике становится уже не вера, а сфера и пределы разума. Общество хочет убедиться в том, что Бог не оставил его и схоластика тщательно разрабатывает и совершенствует известный еще с античности метод доказательства бытия божьего. В раннее средневековье доказательствами были свидетельства библейского текста, вера и мнения авторитетных авторов. Синтез веры и разума осуществлялся в виде иерархического соподчинения (по принципу слуга – хозяин). Теперь разум приобретал все большее значение. Уже Эриугена говорил о «вере, ищущей разумения».
Фульдский монах начала IX в. в «Речениях Кандида об Образе Божием» предлагает, пожалуй, первое, еще средневековое, доказательство: иерархия сущего требует существования бесконечной божественной интеллигенции.
Схоластика будет использовать как выводы разума, так и анализ текста. Схоластический реализм Ансельма Кентерберийского стал «ответом Иова самому себе». Его онтологическое доказательство бытия Божьего станет первым из серии доказательств, результатом формулирования которых будет «спасение» идеи Бога как внеестественной и надъестественной сверхличности, творящей бытие. Оно будет предтечей «доказательной» деятельности Фомы Аквинского. Идея «доказательства» станет принципиально новым явлением в истории средневековой христианской философии и будет свидетельствовать о далеко зашедшем «сканировании» открываю-щегося «мира» в поисках «Бога».
Ансельм также примирил диалектический дуализм понятия «Бог», сложившийся в рамках цивилизации. В еврейской культуре он понимался как благой дух, в греческой – как смысл («мысль») сущего. Он максимально снял это раздвоение, хотя и на время (потом флорентийские неоплатоники столкнутся с этой проблемой уже на другом этапе, когда надо будет сказать, что такое бог), и в результате положил начало цепи доказательств как логическому осмыслению проблемы.
Диалектика Абеляра фактически стала первым признанием неудачи свободомыслия как формы критического осмысления базовых идей цивилизации. Городское рационалистическое понимание идеи «завета» сводилось к буквальному истолкованию «равенства» «божественного» и «человеческого». Однако зарождение концептуализма стало все же основой «решения» других схоластических проблем – универсалий, соотношения веры и разума, первородного греха, веротерпимости и др.
Заметим, что схоластика предпринимает попытку усилить не подготовительную, а исследовательскую часть комплекса «семи свободных искусств» (квадривиум). В этом проявляется своеобразный социальный заказ, ибо обществу и Церкви нужны уже не «сторонники», а «исследователи» и «комиссары». Это стало одним из факторов, обусловивших всплеск университетских наук и формирование «второго этажа» университетов (старшие факультеты), где сразу идет расхождение на два направления (богословие / медицина, право).
В XI—XII вв. активность мусульманской цивилизации в направлении европейского латинско-христианского «мира» усиливается. Латинский аверроизм станет свидетельством «сабельного» удара по европейской культуре и оживления рационализма. Аверроистские идеи как не менее произвольные, чем «религиозные» в интерпретации рационалистически мыслящих парижских схоластов стали «зашкаливанием», впадением в другую крайность даже по сравнению с мусульманским вариантом.
В итоге окончательно формируется проблема двойственности истины. По мнению Сигера Брабантского, истины религии и философии противоречат друг другу. Иоанн Солсберийский утверждал, что у них разные объекты: познание природы и человеческое «спасение». Фома Аквинский признает наличие двух истин, но будет доказывать, что тем не менее существует их иерархия.
Роджер Бэкон поставит задачу нового сочетания этих истин: глубина истины дана пророкам[26] в откровении лишь символически, и только философия способна и должна полностью раскрыть эту истину.
В результате схоластика характеризуется достаточно широким движением интеллектуальной защиты цивилизационной парадигмы: Ансельм Кентерберийский делал акцент на вере, П. Абеляр настаивал на интеллектуальном анализе поставленных проблем, Гуго Сен-Викторский на мистике, Бернар Клервосский предложил психологический метод, Петр Ломбардский – энциклопедизм (компендиум «сентенций»). Синтез – несомненная заслуга Фомы Аквинского.
Развитие библейской мысли XIII в. связано с именем, прежде всего, Фомы Аквинского. Наиболее значительное его произведение «Сумма против язычников» («Summa contra Gentiles») было написано для утверждения истинности христианской религии, обращенной к тому, кто еще не христианин. Фома обращается к помощи естественного разума при обращении язычников в христианскую веру, так как язычники не принимают авторитета Священного Писания. Таким образом, он допускает возможность обоснования христианской веры чем-то другим, кроме Священного Писания и при этом утверждает, что в разуме нет ничего противоречащего откровению, следовательно, Священное Писание возможно понять исключительно при помощи разума. Фома Аквинский ищет рациональные пути доказательств христианского вероучения, но, в случае невозможности их получения, следует принимать Священное Писание без аргументов, только потому, что оно – Слово Божье.
Деятельность Фомы Аквинского и Роджера Бэкона свидетельствовала о расцвете схоластики как апогее противостояния системе эндогенных и экзогенных вызовов. Фома Аквинский основные схоластические проблемы решил «окончательно» и это было самым ярким свидетельством «спасения» схоластикой базовой идеи «Бога» европейской цивилизации и основанных на ней «программных» представлений.
Схоластика оказалась подобной «двуликому Янусу». Один «лик», обращенный в «прошлое», спасал базовые идеи, другой (футурологический) «открывал» дорогу новой парадигме и возможности нового сочетания сакрального и секулярного. Утверждение новой модели стало легализацией научной деятельности, пусть пока и в форме «любования» миром. Новое понимание «опыта» у Р. Бэкона «открывало» путь науке и легализовало светскую философию как инструмент не только «познания», но и «освоения» мира, в том числе и социального: «божественный опыт» (Библия) – «античный опыт» – опыт других народов – наблюдение (Леонардо) – эксперимент (Ф. Бэкон). Окончательное размежевание разума и веры видно из интерпретаций Вильяма Оккама в XIV в.
Схоластика найдет логическое продолжение в культурном тандеме Возрождение / Реформация (Renovatio / Reformatio), который станет формой развития первой европейской «культурной революции» и ликвидирует остатки «слабости» цивилизации. В условиях активно идущих Великих географических открытий и формирования нового комплекса наук полным ходом идет десакрализация культуры и будущая буржуазная культура создаст новую форму культурного «завета», где «Бог» и «религия» уже не будут играть прежней роли.
Растут национальные государства и усиливается роль национализма и патриотизма как новой формы защиты и трансляции культуры. Происходит демографическая революция и становится ясным, что отныне для «человечества» всегда будет существовать дефицит земли. В то же время наблюдается резкое повышение уровня жизни европейцев за счет более успешного решения социальных проблем, колониальной и экономической экспансии, научно-технической модернизации. Появляется возможность складывания новых форм взаимоотношения
