class="p1">Доктор встретил меня радушно в своем кабинете, рассказал о том, что матушку уже сложно держать здесь, и хоть ему было неудобно, предложил согласиться с ее желанием стать монахиней.

Она сидела на кровати в плотном халате, поверх которого была накинута шаль. Хоть в комнате было тепло, все три женщины кутались – сказывалось, что они не гуляют, мало двигаются.

– Матушка, я хочу поговорить с тобой, - сразу от входа сказала я.

– Неужто уже понедельник? А я воскресные молитвы читаю! – испуганно заверещала она вместо того, чтобы поздороваться.

– Нет, сегодня воскресенье. Ты можешь одеться и навестить своего капеллана. Если ты не передумала, отправляйся в монастырь. Доктор сказал, что теперь ты точно здорова, - я посмотрела на нее внимательно – она теперь не выглядела прозрачной и серой, лицо округлилось, тень под глазами пропала, и ее можно было даже назвать симпатичной, если бы не ее привычка подтягивать верхнюю губу под зубы, от чего кончик носа чуть опускался.

– Завтра я пойду к нему, Розалин. Я жалею, что не вырастила тебя в вере, - только и ответила она, после чего отвернулась к окну.

– Я понимаю, аудиенция закончена, как всегда? – скорее для себя сказала я, но она так и не повернулась. Вот такое ее поведение ровно на неделю снимало чувство вины. По понедельникам я привозила ей сыр и хлеб, а еще печеные овощи и яблоки. Все остальное она считала непотребной пищей, а каши и здесь было предостаточно.

– Я же говорю – можешь не беспокоиться о ней. Работать она там не сможет, так что, думаю, не позднее праздника Начала зимы ей дадут от ворот поворот, - провожая меня, доктор рассказывал о ней, о том, что вечерами она проводит в общей комнате чтения, и люди полюбили ее – многие вовсе не умеют читать, а она очень хорошо рассказывает поверья из Книги книг.

– Мистер Барт, я устала испытывать чувство вины за нее, так что, пусть живет так, как ей говорит сердце. Если вернется, думаю, мне придется попросить вас оставить ее у себя на какое-то время. Уверена, что виноватой во всем буду я, поскольку не разрешила передать свой дом церкви.

Из больницы я отправилась домой, но и там, ходила из угла в угол, не зная, чем себя занять. Я не привыкла быть одна, хоть и мечтала об этом, когда со мной жили девочки. Решила заняться уборкой, а потом обдумать детали ремонта – мой дом давно жаждал чистоты, не той, которую можно получить, отмыв все, а только поменяв обои, покрасив косяки и пол.

Написав на лист все, что пришло в голову от оттенка обоев до формы дверных ручек, я погрела пудинг, приготовленный Кларой, и уселась в кухне радостная, что «гон» внутри успокоился, и я могу трезво размышлять.  Стук в дверь мне не понравился тем, что он был резким и частым, словно человек очень торопился сообщить или предупредить о чем-то.

На пороге стоял Рональд. Он вошел, просто отодвинув меня, закрыл за собой дверь и быстро затараторил:

– Рузи, Элиот просил тебя приехать. Прямо сейчас…

– Ему плохо? – я начала обуваться, ища глазами платок.

– Нет, все хорошо. У него к тебе срочное дело. Прошу тебя, оденься настолько хорошо, насколько это возможно. Он что-то задумал, и мне ни слова, даже мальчишку не дал отправить – сказал, чтобы лично съездил и привез тебя, - закончил Рональд, прошел в кухню, налил из кувшина воды и выпил залпом.

– Похоже, ты не совсем трезв, - осторожно предположила я, заметив, как он покачнулся.

– Да, мы сидели за столом втроем, пили горячее вино после прогулки, но ему принесли записку, и он попросил меня ехать за тобой, а Бертона отправил с запиской в другое место. Он не стал нам объяснять ничего, а только погонял, словно это дело много срочнее возвращения Бертона.

Я поднялась на второй этаж, привела голову в порядок, чуть коснулась ресниц темным порошком, что заменял здесь тушь. Ресницы нужно было чуть смочить маслом, и только после этого специальной палочкой аккуратно провести по ним. Взгляд становился более ясным. Губы я промокнула маслом, чуть покусала, и заметив, как они припухли и стали чуть сочнее, улыбнулась себе. Новое платье с чертовым количеством пуговиц на спине, пришлось надевать одной, прежде застегнув все пуговки, кроме двух – так я точно не вошла бы в него.

Черное платье с интересным переливом в медный, какой есть, наверно, только у тафты, как нельзя хорошо шло к моим волосам. Меня больше нельзя было назвать девчонкой. А высоко забранные волосы открывали шею и добавляли серьезности моему лицу.

– Я бы не узнал тебя на улице, - увидев меня сказал Рональд.

– Именно эта реакция мне и была нужна, Рональд, спасибо, только раз уж все нужно срочно, будь добр, застегни эти две пуговицы, сама я точно не справлюсь, - я повернулась к нему спиной, и черт бы подрал Бертона, который умеет появляться в самые ненужные моменты, но вошел в дом именно он.

Глава 34

– Видимо, я помешал вам? – оторопев от увиденного, произнес Бертон и как-то обмяк. Я хотела уже сказать, что это не то, что он думает, но Рональд схватил его за запястье, и притянул, видимо, чтобы он не вышел сразу.

Таким образом, я оказалась прямо между ними. За моей спиной, как и до прихода Бертона, стоял Рональд, а его брать лицом к лицу со мной. Ситуация стала еще хуже.

– Какого черта здесь происходит? – выдохнула я в лицо Бертона.

– Это нужно спросить у вас, - чуть отпрянул Бертон, не отрывая взгляда от моего лица.

– Я помогаю застегнуть платье, потому что у Рузи нет служанки, а Элистер велел приехать в наряде, - спокойно хмыкнул Рональд. – Это у вас с Элиотом нужно узнать – что вы задумали.

– Это придумал Элиот, от меня понадобилось лишь поехать за остальными людьми. Я был недалеко, и увидел, что в доме горит свет. Решил заехать и уточнить – приезжал ли уже ты, - несколько путаясь, отвечал Бертон.

– Ну, раз вы закончили переговоры, подайте мне пальто, - я указала на вешалку, и Бертон торопливо снял его и помог надеть.

Мы вышли, сели в одну карету, вторую Бертон отпустил. Ехали молча, на улице