Шрифт:
Закладка:
– Спасибо.
– За что?
– За… неё. То есть, за то, что её больше нет.
– Да ну, это не в счет. В смысле благодарности. Дело чести оплате не подлежит.
Я могу спросить. Могу даже расспросить. Засыпать её вопросами по самую рыжую макушку. Но зачем, если и так все понятно? Почти все.
– Личный враг?
– Дня три как.
– Из-за заказа?
– Из-за породы.
Няша покрутила в пальцах начисто обглоданную косточку, смерила взглядом, оценивая результат, и спрятала трофей в карман. Накладной. Один из многих, превративших её хлипкую фигурку в подобие ананаса.
– Память предков, будь она неладна. Зов крови.
– Вы с ней… твои родичи с её родичами враждовали?
– Приходилось. Кормовая-то база одна, как-никак. Только нас временем и усилиями инквизиторов научили контролировать чувство голода, а эти… Самость у них такая. Гордятся своим животизмом. Культивируют.
– И их все равно принимают в обществе? Даже зная подробности?
– Они же сирены. Для них прикинуться кем угодно– плевое дело. А чаще всего вообще ветошь из себя строят: мимо пройдешь и не заметишь. Пока не станет слишком поздно.
Так вот почему Вася слегка растерялся, когда я спросил о "помощнице" фокусника. Он её попросту не видел.
– И нет никаких, эээ, средств обнаружения? На всякий случай?
– Случаев нет,– пояснила Няша, облизывая пальцы.– Тихие они обычно. И жрут консервы. Но когда дорываются до свежего мяса, тогда конечно. Звереют.
Тихие убийцы, прячущиеся под маской кого или чего угодно? Брр.
– А заказчик знал, с кем имеет дело? Понимал, чем все закончится?
– Стопудово. Хотя это-то и странно.
– Что именно?
– Физическая ликвидация, как условие.
– Почему странно? У нас даже поговорка такая есть: нет человека– нет проблемы.
– Правильная поговорка, кстати.
– Значит…
Она снова помахала ладонью, закручивая клочки дыма маленькими вихрями.
– Проблема должна оставаться.
– Не понял.
– Чего? Это ж элементарно! Пока субъект в наличии, есть связи, которые приходится поддерживать. Заниматься с людьми надо, проще говоря. Тратить кучу времени и нервов. А если угробил кого-то раз и навсегда, ничего, кроме облегчения не остается. Живую силу противника надлежит выводить из строя, усек? Чтобы она, бессмысленная и бесполезная, путалась в ногах, чем дольше, тем лучше.
Интересный подход. Но для его успешной работы обязательно надо…
– Если что-то становится балластом, почему его не выбрасывают?
На меня посмотрели очень круглыми глазами.
– Нет, серьезно? От обузы же принято избавляться?
– А значит, нам нужна одна победа?– осторожно напела Няша, слегка не попадая в мелодию.
Ну да. И за ценой мы не постоим. Что тут плохого? Если она действительно одна на всех, иначе ведь и не получится, да?
– Сурово.
– М?
– А остальные? Что они будут думать, видя, как пускают в расход больных и раненых? Как они будут выполнять приказы, зная, чем все закончится?
А и правда? Достаточно ли утешения в том, что твоя семья, да и просто где-то там какие-то мирные люди будут продолжать жить мирно, только уже без тебя?
Не знаю, кому как, а мне– вполне. Может, и глупо жертвовать жизнями, потому что это последнее средство, невосполнимый ресурс, к тому же повисающий тяжким грузом на плечах оставшихся в живых, но…
Так лучше, чем от водки и от простуд.
– И вы в самом деле так воюете?
– Как?
По-рыцарски, лучшего слова, пожалуй, не подобрать.
– Благородно. С заботой о ближних своих.
Няша прыснула:
– О каких ближних? О солдатиках оловянных?
Солдатики. Как у Дарьи. Которые не более чем куклы, отлитые по одной форме. Но с другой стороны, если они повторяют все в точности за своим командиром, то первым жертву всегда приносит именно он. Лично. Отрывая от себя часть за частью.
Красиво обошли проблему, ничего не скажешь. Хотя жертвенности, конечно, меньше не стало. Не представляю, как вот так, раз за разом, терять своих подручных, пусть даже они не более, чем твоё повторение. Много проще, когда у каждого из подчиненных свой собственный разум, своя воля и право выбирать свою судьбу. Но когда все это есть, а они, тем не менее…
Нет, не понимаю.
– О чем задумался, детина?
О солдатиках.
Черт!
– Только она здесь была убийцей? Скажи, что да!
– Эй, не кипятись! Я же говорила уже. Не принято в цивилизованном обществе трупами расшвыриваться.
Кстати, насчет трупов:
– Ты же чувствуешь, есть тут кто живой или нет?
– Особливо когда двери и окна все настежь? Легче легкого.
– Сколько их?
– Дверей?
– Живых!
– За грудки только не хватай, ладушки? А то я хоть слово и давала, смотри, поведусь на ласку и…
– Няша!
– Больше дюжины. Да до кучи ещё мелочь всякая.
Вспомнить бы ещё, сколько всего было артистов… В транспортной декларации точное количество должно быть указано, но когда я смогу её прочитать? Хотя, видеть я явно стал четче. По крайней мере, в разрывах облачности.
– Как на них должна была повлиять сирена? На обычных людей, в смысле, не таких, как я?
– На каждого по-своему. Она ж восприятие кольцует. Какую картинку поймала, такую по кругу и запустила. Хорошо, если что-то приятное попалось, а не кошмар какой. И хорошо, когда картинка устойчивая была, а не пачка набросков: тогда крыша едет качественно.
– Можно сойти с ума?
– Я статистику такую отродясь не вела. Да и…– Няша хищно улыбнулась.– До бесед по душам мы, если встретимся, добраться не успеваем.
Радостные новости, ничего не скажешь. Даже если все живы и физически здоровы, есть шанс заполучить обратно полоумную команду. Красота!
– С этим можно что-нибудь сделать? Руками помахать, например?
– Ты по себе других не равняй, не поможет. С тобой все проще, ближе к природе потому что. Инстинкты и рефлексы– штука гибкая, как сильно ни потяни, не порвется. Само собой наладится, если пнуть в нужном направлении. А с продвинутыми мозгами придется повозиться.
– Но ты сможешь?
– Эх, чего только не сделаешь из любви к искусству…
– Пожалуйста.
– А то может, как с балластом поступим? С глаз долой, из сердца вон?
Она мне этого теперь никогда не забудет? Ну и хорошо. Полезно вот так время от времени возвращаться к реальности.
– И если нужно, пригласи ещё специалистов. Тут народу много, должны найтись. Начальника порта напрячь можно. Скажешь, что от моего имени действуешь, он сразу подхватится и будет способствовать.
– Ну раз ты так говоришь…
– Я серьезно.
– Да поняла уже, не тупая.
– И не
