***

Хотя болота были очень неприятным местом для жизни и просто пребывания, для подобных разговоров они годились практически идеально. Здесь, в отличие от дирижабля, можно было практически не опасаться, что нас услышат лишние уши. Большие расстояния и дикий магический фон делали эту возможность исчезающее малой. Да, у меня был ритуал, мешающий подглядыванию, но ведь я получил его из библиотеки мастера. Было бы не удивительно, если бы он умел его обходить. Помимо этого, здешняя атмосфера невольно настраивала нас всех против мастера, сюда нас отправившего, и мои вопросы и рассуждения принимались тут гораздо легче, чем в любом другом месте. К тому же, я ведь не призывал к бунту. Пока не призывал. Лишь подсаживал семена сомнений в сердца моих товарищей. Я не надеялся перетащить их на свою сторону, нет. Я лишь надеялся, что в решающий момент они не станут мне мешать. А уж если кто-то решит помочь, значит — план выполнен на все двести процентов.

К сожалению, разговор с Уртир, на который я возлагал большие надежды, меня разочаровал. Честно говоря, было непонятно, кто кого хочет завербовать: я ее, или она меня. К моему глубокому сожалению Уртир тоже верила в «мир великого волшебства». Все мои аргументы разбивались о броню желания. Уртир очень желала, чтобы эта магия существовала. Она очень желала ее применить. Верить во что-то другое она не желала. Другое дело — девушка явно не собиралась делиться этой магией с мастером. И просила моей помощи в осуществлении своего плана. Не напрямую, также как и я, она ограничивалась намеками, но весьма прозрачными намеками. На мгновение появился соблазн согласиться для вида, а самому использовать ее втемную, однако я тут же отбросил эту мысль. Уртир мне подобного никогда не простит. Не знаю, что заставляет ее настолько сильно желать эту магию, но это превратилось в одержимость. Похоже, в случае моей попытки не допустить пробуждения Зерефа, у меня будет на одного противника больше. Жаль. Я еще попробую ее переубедить, но совсем не уверен в результате.

Честно говоря, я даже не уверен в своем желании мешать этому самому пробуждению. Пока все, что я делаю, лишь на крайний случай. Может я недооцениваю мастера и у него действительно есть способ контролировать пробудившегося Зерефа. А может этот самый Зереф давно уснул вечным сном, а все Ключи, даже собранные вместе, ничего не дадут. Да, в конце концов, то, что Зереф пробудится, не так уж страшно. Мало ли сильных темных магов живут сейчас. Но вот если вдруг все пойдет точно так, как описал мастер, Зереф действительно владеет той магией и захочет ее применить, вот тогда мне уже точно придется вмешаться. Допускать появления «мира великого волшебства», при котором все не-маги тут же станут мертвыми не-магами, я совершенно не собираюсь.

Бунтовать раньше времени и без должного повода я не планировал. Но тут стоит заметить, что повод может возникнуть очень скоро. Ведь если уничтожить последний Ключ, комплект не будет завершен, и все вероятные проблемы, связанные с пробуждением сильнейшего темного мага, исчезнут. Останется лишь одна — разъяренный мастер Гадес.

Впрочем, я был не слишком-то уверен, что уничтожение одного Ключа будет критическим. Тем не менее, если представится возможность, постараюсь это сделать. Сейчас я очень жалел, что лично предоставил мастеру несколько Ключей, хотя, стоит признать, все они, за исключением Ключа из Пергранде, в любом случае оказались бы в его руках.

В свое оправдание скажу лишь то, что тогда перспектива собрать все Ключи казалась очень далекой, а полученные мною в награду преференции и знания того стоили.

Третий разговор прошел совсем не так, как два предыдущих. С Роузом мы говорили не о Ключах и Зерефе, а о нашем мастере. И его подручных. Хотя о Ключах тоже, немного.

— Вся проблема нашего мастера в том, что у него нет сердца… — честно говоря, я ужаснулся, когда впервые узнал эту истину. Сердца у мастера Гадеса действительно не было. Точнее было, но находилось совсем не в его груди. Сердце мастера служило двигателем для нашего дирижабля. На этом его функция не ограничивалась, но это сейчас не важно. Важно то, что подобная «бессердечность» сказывалась на мастере не лучшим образом. Можно сказать, что он был наглядной иллюстрацией того, что слово, означающее полное отсутствие жалости и сострадания звучит именно так.

— Творенье недоступно, кто сердца был лишен…

— Да, Роуз, именно так. Поэтому мастер и не способен сам освоить твою магию. Хотя она и не истинное творение, он не способен даже на такое.

— Не стоит оскорблять того, чего не в силах даже осознать…

— Брось, я, хоть и не владею «Ковчегом Воплощения» разбираюсь в его работе. Ты освоил его на очень неплохом уровне, но кое-что все же останется неизменным.

— Я заинтригован! И что же это?

— Все просто, Роуз. Мы — не боги. Мы не можем создавать что-то из ничего, каким бы хорошим не было наше воображение. На постоянной основе создать. Ты можешь воплотить любое существо, и если его поддержание будет расходовать меньше твоей магии, чем ты восполняешь, поддерживать его вечно. Когда ты будешь засыпать, оно будет исчезать вместе с тем, как гаснет твое сознание, когда будешь просыпаться — появляться еще до того, как ты осознал, что его не было. Для тебя оно будет казаться по-настоящему живым. Однако подобное существо может существовать только пока ты рядом. Или как-то следишь за ним. Но, стоит тебе потерять сознание или уснуть, или даже просто отправить его куда-то далеко от себя без наблюдения — оно исчезнет. Чтобы снова воплотится, когда ты о нем вспомнишь, пусть даже подсознательно, но в эти мгновения его не будет существовать. Как любит говорить наш лохматый друг: сечешь о чем я?

— Смотрю ты действительно хорошо разбираешься в «ковчеге». Причем половину из того, что ты перечислил, я еще не могу. Это верхняя грань, коя мне пока недоступна.

— Тогда тебе очень повезло. У меня есть для тебя предложение, отказаться от которого ты просто не имеешь права.

— Да? — удивленно вскинул брови Роуз.

— Я предлагаю тебе не просто сделать шаг на следующую ступень твоего искусства, но перешагнуть самую его вершину. Я предлагаю тебе возможность создавать то, что не исчезнет, не то что во время твоего сна, но даже после твоей смерти…

Все, рыбка поймана. Роуз, на самом деле, всегда страдал из-за ущербности его магии. То,