и судками, Герти день за днём ломал голову, пытаясь изобрести достаточно безопасный и эффективный способ убраться с этой рыбной каторги, но каждый способ при ближайшем рассмотрении оказался совершенно неподходящим.

Силовой путь он вынужден был отбросить сразу же. Револьвер у него отобрали давным-давно, что же до арсенала рыбных ножей, которым он располагал, его было явно недостаточно для противостояния людям, которые управлялись с ножами в течение многих лет, и при этом использовали их отнюдь не для разделки рыбы. К тому же, Герти всё ещё полагал, что методы полковника Уизерса, строящиеся на наглости, самоуверенности и удаче, могут сработать лишь в исключительных случаях, человеку же разумному, рассудительному и осторожному лучше не прибегать к ним, используя для спасения то, чем наделила их природа, а именно — ум.

Некоторое время Герти всерьёз размышлял, как бы отправить весточку в Канцелярию. При всей антипатии, которую он питал к крысиной норе мистера Шарпера, появление на пороге притона невыразительных людей в чёрных похоронных костюмах в сложившейся ситуации он воспринял бы с той же радостью, что и явление ангелов в белоснежных хламидах. Дело оставалось лишь за тем, как исхитриться, чтоб известить Канцелярию о том затруднительном положении, в котором он по своей глупости оказался. Передать записку через одного из рыбоедов, пообещав дополнительную порцию ухи? Так же глупо, как и использовать спагетти вместо лески. Во-первых, слишком много кругом ушей. Иные прилично забиты тиной, но есть и такие, что вслушиваются денно и нощно. Во-вторых, положиться на рыбоеда невозможно. Он уже не человек, он рыба в человеческом обличье. Равнодушная, жадная и упрямая рыбина. В сложном плане, где ценой значится собственная жизнь, рассчитывать на рыбоеда нельзя. Предаст или из-за жадности или из-за глупости.

Договориться со Щукой? Слишком поздно. В отличие от своего хозяина, Щука Канцелярии боялся, но сейчас он находился на том же положении, что и сам Герти, наружу его не выпускали.

Обдирая осточертевшую чешую, Герти вновь и вновь пытался соорудить план побега, и всякий вариант приходилось с сожалением отбрасывать. Когда-то острый ум стал вязнуть, как крючок в густых водорослях, нить размышлений то и дело обрывалась. Но что можно придумать, если ты всего лишь повар на крохотной кухне? И всё, чего ты касаешься, это рыба? Рыба не может быть оружием или инструментом, ведь это всего лишь…

Его исцарапанные руки замерли, всё ещё сжимая кусок сочной камбалы.

Конечно.

Рыба. Всего лишь рыба. А он — единственный человек, разбирающийся в рыбе на многие сотни миль вокруг.

Может, это кое-что да значит?..

* * *

Увидеть Муана оказалось даже проще, чем он ожидал. Формально путь в подвал был для него закрыт, но запрет был не из тех, что соблюдаются неукоснительно — по-настоящему подручные Бойла следили лишь за входной дверью, резонно рассудив, что сбежать через подвал будет не в пример труднее.

— Хочу спуститься вниз, — пояснил Герти Щуке, — Пощупать ту особую рыбку, что хранится у нас внизу. Есть у меня один рецепт, для которого не всякая рыба подходит…

— Дело твоё, — отмахнулся Щука. Оказавшись между огнём и наковальней, между Бойлом и Канцелярией, не понимая, что происходит вокруг и отовсюду ожидая беды, он старался вообще ничем особо не интересоваться и быть как можно незаметнее.

Впрочем, в данном случае он ничем не рисковал. Обитатели подвала, если когда-то и могли говорить, давно утратили этот дар. Ещё там содержался прикованный к стене Муан, но тот вёл себя так миролюбиво всё это время, что перестал быть предметом беспокойства. Еду ему носили исправно, за этим следил Щука, а больше спокойному полинезийцу ничего и не требовалось.

— Муан! — шепнул Герти, поднимая над головой керосиновую лампу, — Ты здесь?

— Ау конеи ахау[110], мистра, — донёсся в ответ знакомый шёпот, — Славно, что вы зашли.

Герти увидел лицо своего помощника и испытал немалое облегчение. Пусть выглядело это лицо достаточно грозным и даже зловещим, при этом оно было столь человеческим, что глядеть на него хотелось неотрывно. Ни плавающего пустого взгляда, ни коросты чешуи по подбородку… Герти уже и забыл, как давно видел подобные лица.

— Как ты тут?

— Терпимо, — флегматично отозвался Муан, — Из хлебного мякиша слепил шахматные фигуры. Играю сам с собой. Мабу отобрали…

Времени на сантименты не было. В любой момент кто-то из подозрительных охранников мог спуститься в подвал вслед за Герти.

— Я куплю тебе сорок новых мабу. Да хоть чёртов рояль! Только потерпи немного, Муан. И будь готов.

— К чему готов, мистра?

— К побегу.

Полинезиец нахмурился. Кажется, это было единственное выражение лица, которое ему шло и давалось без труда.

— Не лучшая затея. Я же слышу, что наверху творится.

— Там целый косяк Бойла, — подтвердил Герти, — И все вооружены.

— То-то и оно. Не успеем сделать и десятка шагов, как в нас будет дырок больше, чем в головке сыра.

— Всё в порядке, у меня есть план.

Отчего-то эта новость не утешила Муана. По крайней мере, выражение на лице не спешило меняться в сторону облегчения.

— План? У вас есть план, мистра? Опять?

— Слушай, мне кажется, я слышу в твоём голосе не подобающий моменту скепсис.

— Есть самую малость, мистра из шестнадцатого. Предыдущий ваш план оказался не очень-то хорош.

— План был хорош, — недовольно заметил Герти, — И безупречен со стратегической точки зрения. Увы, всё зависело от деталей, которые оказались непредсказуемы. Например, я никак не мог предвидеть, что мой помощник окажется тюфяком, не способным ударить человека.

— Табу, — серьёзно сказал Муан.

— Я помню! Но ты мог сказать об этом своём табу пораньше! Прежде, чем я нанял тебя.

— Но вы ведь меня наняли?

— Потому, что считал, будто ты… — Герти осёкся.

— Будто я — кто?

Глупо было винить в своей неудаче простодушного полинезийца. Не его вина, что природа наделила Муана внешностью, совершенно неподходящей для столь кроткого существа.

— Забудь про предыдущий план, — приказал Герти, — Новый будет успешен. Обещаю тебе.

— В чём он заключается, мистра? И не стоит ли мне перечислить все свои табу, чтоб ненароком не спутать вам карты? Кхм… Я не могу петь по четвергам, если с утра не было дождя. Я не могу садиться на лошадь, если до меня на ней сидела рыжая женщина. Я не могу есть яблоко, которое упало с северной стороны кроны…

— Прекрати, пожалуйста. Мой план побега не предусматривает ни яблок, ни рыжих девиц. В общем-то, он довольно прост. Бойл уже готов списать меня. Замочить, как тут выражаются. Пустить на корм рыбам. Он готов сделать это в любой момент, я чувствую. Просто колеблется. Так вот, я избавлю его от сомнений.

— Это как же?

— Заявлю, что самый свой лучший рецепт сберегал напоследок, и вот теперь пришёл его черёд. Лучшего рыбного блюда в мире. Дарующего вкусившему неимоверное блаженство. Как тебе?

— Звучит вроде бы что надо, — признал