Если подуть в воду, появятся пузыри…

Становилось холоднее. Ветер выл за темным окном. У нее в голове не могло быть хорошей погоды.

– Мы в Реке, – сказала она.

– Да, – согласилась Абигейл. – Это я поняла раньше всего.

– Это мое творение.

– Да, ты задала параметры. Мы осознали это методом исключения, потому что в конце концов все осознали себя. А ты – нет. Ортус с самого начала был убежден, что это все ты. Извини, что я ему не поверила.

Это удовольствие стоило оставить на потом.

– Я создала в Реке пузырь, как и Секстус. Но неосознанно и плохо.

Секстус наверняка счел бы ее дурой. Как хорошо было бы, окажись он сейчас рядом с ней, чтобы она могла хоть как-нибудь его отблагодарить. Хотя… он бы понял, как медленно она соображает, и это было бы ужасно…

– Почему дом Ханаанский? Почему Ортус Нигенад? Почему они заполнили дыру в моей памяти?

К счастью, Пент соображала быстро.

– Ты не удалила воспоминания о своем рыцаре, Харрохак. Я думаю, даже ликтор на это не способен. Ты их подделала. Закрыла чем-то, что показалось подходящим.

И почему эта женщина закончила свою жизнь, упав с лестницы? Какая потеря!

– Но почему так много изменений? Почему все события совсем другие? Все происходило совсем не так. Я понимаю, что… что Гидеон больше нет, но почему…

– Харроу, это не картина, которую ты рисуешь. Скорее это пьеса, которую ты ставишь. Ты установила сцену прямо в Реке, набрала в труппу призраков и установила определенные правила, чтобы они придерживались сценария. А теперь другой режиссер пытается перехватить твой спектакль, и борьба за власть из-за кулис перетекает на сцену. Кто-то берет над тобой верх.

– Кто?

– Не знаю, – честно сказала Абигейл. – Есть и другие нестыковки, на которые ты прольешь свет… надеюсь. Почему некоторые из нас стали всего лишь призраками, а другие… нелепыми конструктами? Лейтенант Диас была уверена, что с Юдифью что-то не так, еще до ее смерти. Она напоминала странную пародию на саму себя.

– Я не могу призвать призрака капитана Дейтерос, – перебила ее Харроу. – Дейтерос жива.

– Скажи это Диас, – немедленно ответила Абигейл. – Она будет рада это услышать. Принцессы…

– Живы.

– Их рыцарь…

– Стал завтраком.

Абигейл нахмурилась, и Харроу пояснила:

– Ианта Тридентариус стала ликтором.

– Черт. Это должна была быть Коронабет. Ианта совершенно не годится на эту роль. Шестые…

– Камилла жива. Паламед… нашел смягчающие обстоятельства.

Абигейл вновь ничего не поняла, и Харроу добавила:

– Главному стражу идея смерти показалась неприятной.

– Отлично! – просияла Абигейл.

Некромантка Пятого дома вздохнула, будучи в явном восторге: кто-то выжил там, где не выжила она сама. Чувство вины всколыхнулось в груди у Харроу. Пент даже пробормотала:

– Владыка за Рекой милосерден.

И тут на Харроу накатило совсем другое чувство. Невероятно глупая мысль. Почему она не подумала об этом раньше?! Она прижала руки к животу, закрыла глаза, согнула спину. Взяла поводья Реки в свои руки, вошла в ее воды и двинулась вперед, и дальше вперед.

Как ее… рыцарь могла бы сказать – ни хера у нее не получилось. Она не могла войти в Реку. Она о ней не знала. Она не чувствовала якоря своего тела. Ликторской магии больше не было, не было и пути назад. Она была заперта в пузыре, билась в нем, как рыба. А в это время в Митреуме…

– Время, – резко сказала Харрохак. – Как здесь идет время?

– Исходя из моих познаний в области магии духа и природы сознания, – ответила Абигейл. – Я предполагаю, что эта… сцена существует только тогда, когда ты не осознаешь себя. Пока ты спишь, без сознания или иным образом отключаешься от внешних стимулов. Я не чувствую никаких временны́х разрывов, для меня время идет постоянно. Я думаю, что симуляция происходит в соответствии с представлением твоего спящего разума о времени… с некоторыми изменениями в ту или иную сторону. Сколько времени прошло… в реальном мире?

– Девять месяцев.

– Господи, – она расстроилась. – Я думала, недель восемь. Моей семье, наверное, уже сообщили. Они не понимают, где носит мой дух. Бедный мой брат… родители Магнуса… моя коллекция папоротников…

– Леди Пент, – сердито сказала Харроу. – Забудь про папоротники. В реальном мире я смертельно ранена. Место, где находится мое тело, скоро захватят танергические монстры, сотворенные призраком галактики. Откровенно говоря, я умираю. Моя душа в осаде, а я перезаписала свои реальные воспоминания, создав вместо них маленькое призрачное измерение, в котором теперь еще и поселился какой-то полтергейст. Судя по всему, я здесь застряла. Я не могу выйти. А еще я скоро умру, или уже умерла, и все это несколько… утратит смысл.

Окно лязгнуло. Сначала она подумала, что это воет жуткий ветер, но, обернувшись на него, они с Абигейл увидели робкое розовое щупальце, покрытое корочкой льда. Оно ползло сквозь дыру в стекле, потрескивая и извиваясь. Пока они смотрели, в конце этой длинной потрескивающей трубки открылась пасть, и из нее с грохотом вывалилась кучка предметных стеклышек – таких, между которыми помещают образцы клеток.

Дверь в спальню распахнулась. Ранее покойный Магнус Куинн, закутанный в огромную шубу, побагровевший от холода, крикнул:

– Дорогая, они ломятся сквозь стены.

– Скажи Протесилаю и лейтенанту их не трогать.

– Слишком поздно, и я не могу их винить – омерзительные штуки…

– Пусть твое тело разбирается само, Преподобная дочь. – Абигейл встала, стуча зубами. – Если бы ты умерла там, мы бы все уже исчезли. Если ты умрешь здесь, твоя душа исчезнет. Прямо сейчас ты жива. Давай убедимся, что, если твое тело выживет, ты останешься у руля.

Харроу с трудом перекрикивала ветер:

– Меня ударили шпагой в живот! Что здесь происходит?