Шрифт:
Закладка:
— Значит, у тебя меньше недели. Надо подготовиться, Алекс. Я понимаю, что ты великий маг, но… не сейчас.
Я кивнул: а почему бы не потренироваться с некромантом? Лишним не будет.
— Ну тогда готовь свой топор и запланируй тренировку на конец недели.
Виринея опешила и, кажется, немного испугалась.
— Я?.. Но… ты же Коэд-Дин… а у меня только четвёртый ранг.
— А у меня первый, — напомнил я. — Так что ты меня раскатаешь. Я не буду использовать на Чёрной арене силу сидарха, поэтому нужно тренировать в себе гладиатора, а Лавр сказал, что я плохо использую возможности тела. Так что ты мне поможешь.
Она сощурилась и как-то зловеще на меня зыркнула.
— Ну знаешь ли… порой ты очень даже неплохо используешь возможности тела.
Я бы, конечно, обсудил с ней эту двусмысленную тему, но меня беспокоила Эсфирь.
Договорившись с Виринеей о тренировке через несколько дней и попрощавшись, я постучал в дверь ванной.
— Эсфирь, давай поговорим. Это важно.
В ответ — осуждающая тишина.
Потом вдруг сквозь дверь показалась прозрачная морда Абубакара.
— У нас тут истерика, йо… ура. Вообще на оргазм не похоже.
— Ты какого хрена тут торчишь? Ты где должен быть? — сощурился я.
— Ладно-ладно, — поднял лапы Абу. — Я пришёл пополниться эфиром. А ты тут девочку до истерики довёл. Где твоя совесть? Может, ей главу из моего романа прочитать?
Натолкнувшись на мой хмурый взгляд, Абубакар тут же исчез в моей ладони для подпитки.
— Эй, Эсфирь, — снова постучал я. — Ты должна меня понять. Я не могу поступить иначе…
Дверь резко распахнулась.
— Там случится что-то ужасное! — бросила заплаканная Эсфирь и собралась опять захлопнуть дверь, но я её остановил.
— Всё будет в порядке. Эй! — Я насильно её обнял, поднял над полом и вынес из ванной. — Расскажи мне, что ты видела. Давай обсудим, как это можно обойти.
Её детские руки крепко обняли меня за шею.
— Это никак не обойти, дурак… — всхлипнула она.
Когда я поставил её на пол, она подняла на меня свои пронзительные голубые глаза и подала смятый обрывок бумаги, который до этого сжимала в кулаке.
Развернув листок, я увидел на нём часть рисунка.
Чёрный круг, закрашенный карандашом, а на нём — два человека, и на том, что справа — чёткая красная черта, а рядом красная клякса.
— И это всё? — Я вскинул брови. — Из-за этого столько истерики? С чего ты вообще взяла, что справа — это я? Может, это мой противник?
Губы Эсфирь задрожали.
— Кто из нас пророк? — прошептала она. — Ой, это же я…
Она разрыдалась и прижалась ко мне.
Я погладил её по голове, а сам опять покосился на рисунок. Возникло нехорошее предчувствие. И то, что Эсфирь ещё ни разу не ошибалась — тоже сделало своё дело: я задумался.
Своего противника в поединке меня учили всегда уважать и изучать досконально. А недооценивать его — самая большая ошибка воина.
«Кто хочет воевать, должен сначала подсчитать цену, — говорил мне когда-то мой оруженосец Бонце. — А великий воин сражается либо на своих условиях, либо не сражается вообще».
А ещё он говорил, что военные планы всегда должны быть темны и непроницаемы, как ночь, но когда ты начинаешь действовать, то будь похож на удар молнии.
Я отдал рисунок обратно Эсфирь, и она тут же смяла его в маленьком кулаке.
— Не хочу на него смотреть. Возможно, я вообще ошиблась.
— Лучше нарисуй что-нибудь другое, — посоветовал я.
— Некромантку! — Эсфирь понеслась в ванную, схватила альбом с карандашами и расположилась в кресле.
— Вообще-то, я не её имел в виду… — вздохнул я, предчувствуя опять какую-нибудь хрень с отрубанием части моего тела. — Но если тебя это успокоит, то ладно.
Эсфирь меня уже не слушала.
Она старательно выводила что-то зелёным карандашом на бумаге, хотя я понимал, что так она просто избегает тревоги насчёт меня и Чёрной арены. С её характером и даром она просто не найдёт себе места, так что пусть лучше рисует некромантку.
Ну а я решил, что пора бы снова обратиться к исследованиям Басова и его сложному шифру.
Правда, уже через несколько минут ко мне подошла Эсфирь и сунула под нос ещё один листок из альбома. Там был нарисован топор. Просто топор. Тот самый, который был у Виринеи, хотя Эсфирь никогда его раньше не видела.
— И что это? — нахмурился я.
— Топор, очевидно, — сообщила Эсфирь.
— И что я должен с ним делать?
— Ты — ничего. А вот она пусть его нигде не забывает.
Я уставился на Эсфирь, а та уже забыла про свой рисунок. Всё её внимание переключилось на документы из чёрной папки, которые я сейчас изучал.
Она ухватила пальцами край бумаг и потянула на себя.
— Можно посмотреть?
— Ты ещё маленькая. — Я выдернул бумаги из её цепких детских пальцев.
— Ну можно? Ну пожа-а-алуйста. — Она опять аккуратно взялась за край документов и потянула на себя. — Хоть одним глазочком гляну, а? Ну чего ты такой жадный? Ты уже неделю в них копаешься и ничего не понимаешь. Вдруг я пойму?
— Думаешь, я глупее тебя?
— Ну… у всех свои недостатки.
Я вздохнул и отдал папку девочке.
Всё равно хуже не будет, ведь то, что можно было прочитать в этих бумагах, я уже прочитал. Остальное было зашифровано.
Эсфирь уселась в кресло, поправила круглые очки на носу, взяла карандаш в зубы (на этот раз синий) и погрузилась в чтение.
* * *