— Извини дружок, не подумай, что использую фронтовика в темную, а уж тем паче в личных интересах. Это не так… Не скрою, пришлось кучу времени посвятить раскрытию чужих тайн, а как знаешь, — руковожу еще и армейской контрразведкой, а это поприще несравненно деликатней, чем разведка как таковая. Но дело даже и не в том… Скажу без бахвальства, худо-бедно научился объективно оценивать достоинства и недостатки людей, короче говоря, приноровился видеть личность насквозь и умею определить цену каждому человеку, понимаю, на что тот способен, и что индивиду не по плечу.

На тебя, не будет преувеличением, потратил десять лет. Знаю об Альберте Арнольде как никто исчерпывающе… И не сомневаюсь, что даже ты сам не догадываешься об отдельных сторонах собственной личности, не говоря уж о скрытых способностях, — пресекая всплеск протеста на лице Альберта, продолжил. — Уверяю капитан, со стороны завсегда видней. Так вот, что хочу сказать… — полковник сделал глоток воды из стакана. — Миссия, которой теперь посвятил себя, состоит в том, чтобы создать капитальный задел для будущего внешней разведки Германии. И потому последний год подбираю адекватные кандидатуры закордонных разведчиков. Надеюсь, нет смысла объяснять, что агенты-нелегалы составляют элиту нашей разведки. На подготовку профессионала такого уровня раньше, как правило, отводилось минимум два-три года. Ведь каждый секретный агент оставляет прошлую жизнь и перевоплощается в новую личность, в подданного чужой страны, с характерной национальной ментальностью. Короче, становится бесповоротно другим человеком. — И тяжело вздохнув, как бы исчерпав нужные и не нужные доводы, полковник резюмировал. — Пойми капитан, подчас стоящий разведчик-нелегал стоит даже дороже дивизии на фронте, от достоверности полученной им информации зависят тысячи жизней соотечественников, в том числе и мирных граждан.

Альберт, до корней волос ощутив чудовищную разительность перемен, которые уготовила судьба, только и произнес одеревеневшими губами:

— Да, понимаю, господин полковник, понимаю как нельзя лучше…

Вальтер Николаи всмотрелся в глаза собеседника, потом пожал руку капитана, и не ослабляя хватки, подытожил сказанное с отеческой теплотой:

— На редкость доволен, что не ошибся в выборе, гауптман Арнольд. Скажу одно, напоследок — не каждый храбрец решиться стать бойцом невидимого фронта, миссия крайне рискованная, а постоянная стойкость в нашем общем деле неизмеримо больше, чем открытый героизм, проявленный на поле боя. Поверь, дорогой Альберт, это не пустые слова. И еще, — бравый полковник ощутимо погрустнел, — извини за фамильярность, вы — мои ученики и прежние и новые для меня как родные дети, ваша боль — моя боль, ваши победы — мои победы.

Вскоре Альберт оказался в Восточной Пруссии, рядом с Кенигсбергом в деревушке Seligenfeld. В этих «блаженных полях» и помещалась секретная школа третьего отдела, созданная Вальтером Николаи, еще в бытность начальником Восточного разведцентра.

Альберта как будущего нелегала поселили на конспиративной квартире, в отдельно стоящей мызе, благо селение состояло из разбросанных хуторов. Отобрали военное обмундирование и личные вещи, переодели в одежду обыкновенного селянина. Персональный куратор — седой, немногословный старичок, кстати, также в цивильном одеянии, подробно и толково объяснил строгий распорядок теперешней жизни. Затем по общепринятому правилу, как и каждый курсант, попав в подобное заведение, Альберт получил псевдоним. Теперь капитана звали — Роман Денисович Ширяев, и он обязан, откликался только на это имя. Отныне дальнейшая жизнь будет подчинена постоянной конспирации, которую нельзя применять время от времени. Куратор доходчиво пояснил, что смысл тотальной маскировки не только в сокрытии некоей информации. Это обширное, вернее всеобъемлющее понятие… По сути, конспирация считается экспертами своеобразной «высокой культурой», и приобретает истинный смысл, только когда становится образом жизни. Вот тогда умение соблюдать тайну станет тем надежным покрывалом-невидимкой, что укроет разведчика-нелегала от бдительного ока вражеской контрразведки.

Альберту сразу же вручили обширное досье на человека, жизнь которого он должен «прожить дальше». Некий Роман Ширяев — из обедневшей семьи мещан губернской Вильны. Рано лишившись родительской опеки, стал зарабатывать себе на хлеб уборщиком в паровозных мастерских, с возрастом повысили до кочегара, а потом выучился на помощника машиниста. Уж чего никак не предполагал генштабист, что профессорскому отпрыску теперь предстоит освоить профессию паровозника, а без этого ведь никак не обойтись. С линялой фотографии на него смотрел светлоглазый худощавый парень, в косоворотке и путейском мундире нараспашку. Полистав страницы подшивки, Альбер узнал, что «прототип», чисто случайно, в пятнадцатом году оказался с закрепленным паровозом на оккупированной немцами территории. Был интернирован и отправлен в лагерь для перемещенных лиц под Растенбургом, где и попал в поле зрения немецких спецслужб. Дальнейшую разработку железнодорожника провело ведомство Вальтера Николаи. Ну, и финальный, заключительный аккорд этой несчастной жизни — Ширяев скончался в августе семнадцатого года от приступа малярии.

Остались в памяти занятия, проводимые знатоками универсалами в персональном порядке, — о контингенте центра знал только конкретный круг лиц. Даже названия учебных предметов в расписании занятий не указывались, только буквенно-цифровые шифры: СД-1, СД-2 и так дальше (где СД — специальная дисциплина).

За полгода, проведенные в Зелигенфельде, Альбер узнал, пожалуй, больше чем за предыдущие тридцать лет прожитой жизни. Речь идет, конечно, не о теоретических, книжных познаниях, этот багаж подразумевался за ним априори. Будущий разведчик приобрел необычайно обширный «утилитарный» жизненный опыт, помноженный на саму специфику предстоящей агентурной работы.

В бессмертном трактате «Искусство побеждать» великий китаец Сунь-Цзы учил, что «…Знание приобретается только через людей…» И потому человек — главная цель и главный инструмент разведчика, а уж закордонного в особенности. Основу работы нелегала составляют отбор посвященных в секреты индивидов, вербовка, а затем руководство практикой сбора нужных сведений. Главным, определяющим моментом здесь значится не только освоение навыков работы с отдельными личностями, а умение достигать психологического превосходства над каждой из них. Эти навыки систематизируются в отдельную дисциплину, название которой — «Оперативная разработка объекта». Ее методы, приемы и средства крайне многоплановы, единит их только — целесообразность. Первоначальная задача состоит в том, что определяется пригодность объекта к возможному сотрудничеству в качестве агента или подбирается другое оперативное применение. А дальше, еще до момента знакомства, изучают конкретную личность и выясняют разведывательные перспективы. Потом решают, каким образом подготовить установление первичного контакта, чем заинтересовать, как проверить добросовестность выбранной персоны. И далее по заведенному порядку… Соблюдение этих этапов непременное условие работы, в случае сбоя хотя бы одного, затраченные усилия по вербовке пойдут насмарку или в дальнейшем принесут вред.

Но это пока чистой воды теория… Для развития навыков установления контакта полагается выполнить ряд практических заданий, «с вывозом в поле», как говорится на сленге, то