Мои зубы кусают нижнюю губу. К платью с таким глубоким V-образным вырезом нужно колье. Делая мысленную пометку порыться в комоде с драгоценностями, я иду через комнату к туалетному столику.

Из глубины моего живота вырывается смешок. Мариус назвал бы это шкафом для драгоценностей. Когда он не занимается всяким дерьмом в преступном мире или играет злого профессора, он работает над учебником по криптовалюте.

Туалетный столик — антиквариат из Франции. Дерево цвета слоновой кости, украшенное полированным вермелем, стоит на красиво изогнутых ножках. Мариус называет этот стиль «Рококо». Он есть во всех комнатах дома, кроме кухни и подвала.

Я опускаюсь на мягкий табурет, смотрю в зеркало в серебряной раме и улыбаюсь своему отражению. Последние несколько месяцев были напряженными.

После того, как меня исключили из Университета королевы Марии, Мариус потянул за несколько ниточек, и перевел меня в Лондонскую школу финансов. Пришлось сдавать ужасный вступительный экзамен. Но это того стоило, потому что теперь у меня есть первоклассная степень одного из самых престижных университетов Великобритании.

Мариус исполнил предсмертное желание своего отца и с помощью Квинн выследил всех женщин, которых Криус спрятал по всему Лондону. В итоге у него оказалось больше братьев, чем он мог себе представить, и остаток своего творческого отпуска он провел, разыскивая их.

Некоторые из них просто дети, другие взрослые, которые также стремились убить человека, похитившего их матерей.

Первый, кого нашел Мариус, имел серьезное психическое расстройство и взял в заложники девочку, чтобы она была его котенком. Я качаю головой, все еще не веря, как один человек мог разрушить столько жизней.

Шаги Мариуса эхом разносятся по коридору. Я сижу, сердце трепещет. Несмотря на то, что я живу в его доме с того дня, как мы занимались сексом в переулке, я до сих пор испытываю кайф от его присутствия.

Он входит, уже одетый во все академические регалии.

Темно-красная мантия длиной до щиколоток с черным передом и соответствующими полосками на рукавах. Плоский головной убор отсутствует, потому что у него есть докторская степень.

Судя по голым рукам и ногам, под мантией ничего нет.

— Доброе утро, профессор, — мой взгляд падает на длинный фаллоимитатор в его руке. Тот блестит от смазки, и моя задница сжимается.

— Что это у тебя? — спрашиваю я.

— Жезл, — он крутит что-то, и вещица начинает вибрировать. — Это символ полномочий университета присуждать степени. Поскольку сегодня твой выпускной, я подумал, что ты заслужила небольшую награду.

По позвоночнику бегут приятные мурашки.

— А я тут подумала, что ты купишь мне машину.

Мариус ухмыляется.

— Она припаркована снаружи.

— Какой цвет? — поднимаюсь со стула, дыхание учащается.

— Красный.

Не говоря больше ни слова, я мчусь через комнату, мои ноги увязают в серебряном ковре у кровати с балдахином.

Главная спальня находится на верхнем этаже нашего дома, так что невозможно как следует рассмотреть машину. Я не хочу тратить время на то, чтобы спускаться вниз, когда Мариус в таком игривом настроении.

Я останавливаюсь у огромных оконных рам. Они почти такого же роста, как я, и сделаны из меньших по размеру стеклянных панелей, каждая из которых заключена в раму. Мы живем в Белгравиа-Сквер-Гарден, в одном из немногих георгианских домов, не перестроенных в посольства.

Мариус выбрал это место из-за безопасности. Мы живем среди важных иностранных сановников и находимся в полумиле от Букингемского дворца. Улицы кишат телохранителями и всевозможной полицией.

Никто никогда не приходит сюда в поисках неприятностей.

Мой взгляд падает на автомобили, припаркованные напротив зеленой площади. Перед серебристой «Мазерати» Мариуса стоит красный кабриолет с бантом сверху.

Потрескивание в моем сердце превращается в полномасштабное буйство бабочек. Я оборачиваюсь и обнаруживаю, что позади меня стоит Мариус, а его глаза застилает знакомая тьма.

— Спасибо, — я бросаюсь к нему и обхватываю руками его шею, не заботясь о том, что мну его мантию.

Он уже тверд, как камень, его толстая эрекция давит на мой живот. Я тянусь между нашими телами и нежно сжимаю его.

— Вам бы лучше учиться, чем лапать своего профессора, — говорит он укоризненным голосом, от которого моя киска пульсирует.

— Простите, сэр? — я отвечаю с хихиканьем.

— Не думаю, что извинения искренние, — он отстраняется, черты его лица суровы. — На самом деле, я думаю, вы сделали это нарочно, чтобы получить более высокую степень.

Мое сердце переворачивается, как блин на сковороде. Сейчас, наверное, не время напоминать ему, что университет уже наградил меня первой степенью. Пока я провожу языком по нижней губе, Мариус смотрит вниз, следит за движением.

— Наглая девчонка, соблазняющая преподавателя утром в день своего выпуска.

— Ничего не могу поделать, сэр, — говорю я, пытаясь скрыть улыбку.

Его рука резко взмывает, и он хватает меня за шею, отчего перехватывает дыхание. Хватка крепкая, не сильная, но я все равно покачиваюсь вперед на цыпочках.

Мне не терпится узнать, что будет дальше.

— Это последний день, когда я трахну тебя будучи твоим профессором.

Я киваю.

— Тогда нам лучше сделать это незабываемым.

Мариус идет вперед, оказывая достаточное давление на мое горло, чтобы я могла отступить. Я не вижу, куда иду, потому что потерялась в его ярких голубых глазах. Его зрачки расширяются, и золотые крапинки в радужках становятся темно-зелеными.

Нет ни одной клеточки в этом человеке, которая не вызывала бы у меня слабость.

Задней стороной бедер я касаюсь матраса, и он помогает мне опуститься на кровать. Точно так же он прижал меня к своему столу месяцы назад, когда думал, что я связана с Одином.

Теперь у нас нет секретов. Я знаю все о его детстве с Криусом и о том, как Мариусу пришлось купить свободу, убив кучу соперников своего отца.

Я также знаю, что он убил человека, назвавшего меня шлюхой, чтобы Криус никогда не узнал о моем существовании.

— Ты помнишь стоп-слова? — говорит он с ухмылкой.

Я ухмыляюсь в ответ.

— Делайте все возможное, профессор.

Его лицо каменеет, как будто мои слова щелкнули выключателем. У меня перехватывает дыхание, киска сжимается от возбуждения.

Вот черт.

Это может быть грубо.

Он переворачивает меня лицом вниз на кровать. Поднимаю голову, пытаясь разглядеть, как он вытащит свой член из-под этой мантии, но он разворачивает мою голову обратно к матрасу.

— Будь хорошей девочкой и раздвинь ножки для своего профессора.

С моих губ срывается стон.

Он раздвигает мои ноги, широко разводя в стороны, и поднимает мой халат сзади. Шлепок приземляется на мою ягодицу,