Шрифт:
Закладка:
А что делать с Настей? Она милая и мне нравится. Хочу ли я большего? Да конечно хочу. Тут и думать не о чем. А что я могу дать ей взамен? Чего хочет получить она от меня? Постель? Вот уж не думаю. Тут отец прав, это точно не результат, а процесс, как не двусмысленно это звучит. Помощь и поддержку? А много ли я ее могу дать? Ведь мне самому пока нужна поддержка. Все что я сейчас могу ей дать это понимание и соучастие. Мы можем говорить, дурачиться и баловаться. И пусть это немного, но это вырвет ее из одиночества, которого она так боится. Странно хотя. Она много лет жила совсем одна, самодостаточно, и настолько сильно боится оставаться одна. Может именно поэтому. Чтобы долгое время выживать одному нужна очень сильная воля и упорство. Раз за разом подниматься и идти вперед. Продолжать эксперименты, терпеть неудачи и искать ответы. Тут впору думать что это она меня себе взяла, а не наоборот. На этой мысли я и понял что хотел сказать папа своей фразой: — «Я прямо сейчас тебя отговариваю». Он сделал так, что я сам себя затопчу. Я вспылил. Разъярился. И утих. Он прав. Пусть у меня ничего особо и нет, я могу дать ей все что есть у меня. Потому что она делает то же самое.
Не знаю до чего бы я еще додумался, но они наконец-то пришли. Настя и дядя Яков. Как и предположил отец, Настя была кислой.
— Привет, — я постарался ободряюще ей улыбнуться.
— Привет, устало поддержала она.
— Не выходит каменный цветок?
— Какой цветок? — подняла она на меня взгляд, с неким удивлением.
— Есть такая книга «Уральские сказы» Бажова. Одна из историй про мастера-камнереза, которому нужно было сделать цветок из малахита, неотличимый от живого. А это выражение используется как синоним «не можешь сделать невозможного».
— Вроде того. Понимаешь, оно не так должно работать. Тут невозможные структуры и механики работы, — она пустилась в объяснения. А я сидел и кивал в нужных местах. Отец правильно предположил. Все эти существа и животные завязаны в систему, работавшую на иных принципах. Ближе к механизмам и устройствам, чем к живому. Мох — токопровод и транспорт для материалов. Улитки — сборщики и склады. Все они нужны только для поддержания языкастых. Масштабный эксперимент для создания в языкастых. Чего? Разума? Для этого структур подобных нейронам слишком мало по объему. Новых алгоритмов охоты? Так тот, кто создал этот эксперимент должен быть гораздо разумнее, и уж ему это проблемы не составит.
Настя заметила что я погрузился в размышления и перестал поддакивать. Хотела уже обидеться, но вместо этого надула щеки и попробовала щелкнуть меня в нос. К своему счастью, я как раз вынырнул на поверхность и успел перехватить ее руку со свернутыми в кольца пальцами, до того, как они должны были распрямиться и ударить мне в нос или лоб. Я успел, развернул ее руку и поцеловал запястье. Она залилась краской. Я умилился.
— Было очень интересно, но к сожалению ничего не понятно, — максимально честно признался я.
— Вот ты… — начала она, но я перебил.
— Но у меня появилась идея. Может быть это глобальный эксперимент? Кто-то ищет понимания частей нашей цивилизации, подходя в этому вопросу не с той стороны? Считая частные решения за общие принципы?
— Как это? — она заинтересовалась.
— Ну, видела когда нибудь как по скелету восстанавливают внешний вид животного художники? Не по генам, а только по костям. Придумывая больше чем зная? Без шерсти, перьев и большей части мягких тканей.
— Нет.
— О, тогда это будет тебе очень интересно. Но суть не в этом. Что если экпериментатор пытается понять как выглядят люди, имея в руках только технические артефакты. Машины, механизмы, сооружения.
— Да ну, дичь какая-то.
— Может и дичь, но ты подумай об этом на досуге, — предложил Подгорельский, сидящий рядом и незаметно греющий уши, — Иногда в дурацких идеях смысла лежит больше, чем изначально вкладывалось.
— Так, завязывайте с мудрежом, время ужинать. А я еще хотел немного Маську попинать по его тексту, до тренировки, — вклинился отец.
Глава 33
Ужин прошел спокойно. И большей частью мимо меня. Я механически жевал, погруженный в свои мысли, а они подшучивали между собой и немного веселились за мой счет. Когда с содержимым тарелок было покончено и все взялись за чай, слово взял Подгорельский.
— Ну что, подошла моя очередь сказки рассказывать? Миш, ты не будешь возражать, если я узурпирую кусок времени на твои пинки?
— Бери на здоровье. Тоже с удовольствием тебя послушаю. Посмотреть на себя со стороны всегда полезно.
— Это ты правильно сказал. «Полезно». Знаете, что меня всегда удивляло и продолжает удивлять в вашем обществе? У вас нет лишних людей. Вот никаких. Каждый человек ценен и находится на своем месте. Даже там, где они должны быть, у вас нет лишних. Для нормальной работы экономики всегда должен быть некоторый процент безработных. У вас этот процент сверхнизкий. И знаешь откуда ноги растут? С последней войны. Вас оставалось настолько мало, что потерять человека стало критичным. Для выживания стал нужен каждый. А теперь, восстановив численность, вы все равно живете по этим же лекалам.
Забавно, правда? Когда вас осталось настолько мало, что популяция должна была вымереть, вы вдруг взялись за голову и построили нормальное общество. А до этого за всю историю в календаре от рождества Христа было лишь несколько дней, когда не было войн.
Ну так вот, давай подумаем, какими механизмами это все работает. Отличная медицина, доступная и бесплатная, такое же образование. Массовое производство нацеленное не на прибыль, а на удовлетворение спроса, без игры ценой. Очень большой процент товаров имеют не только предположительный срок службы, а пожизненную гарантию. Казалось бы, подобное должно свидетельствовать о стагнации и замедлении прогресса. Но нет же. Технологии меняются, экономика развивается, общество бурлит и перемешивается. Вот все хорошо, правда? Как бы ты назвал все
