Моим отпрыскам дом очень понравился.

Другой был на миссурийской стороне, примерно на полдороге между старым домом и Юго-Западной средней школой, чуть в стороне от Линдон-роуд. Не такой новый, как первый. Судя по его архитектуре и моим воспоминаниям, его построили где-то около сорокового года.

– Джордж, это ведь николсовская застройка.

– Николс строит отличные дома. Этот достался мне от одного нашего сотрудника – он вынужден был срочно продать дом после трагического случая, когда погибли его жена и двое детей. Когда он вышел из больницы, мы отправили его в Таксон долечиваться, а потом устроили на работу в Парадайз, на АЭС. Полная смена обстановки – мой компаньон рассудил, что только так можно реабилитировать хорошего человека, у которого вся жизнь пошла насмарку. Делос – мистер Гарриман – заботится о своих людях. Зайдем?

Дом был приятный, в красивом месте, с огороженным задним двором и полностью обставленный.

– Он попросил, чтобы ему переслали только книги и его одежду, – сказал Джордж. – Одежду и все личные вещи его жены и детей отдали в Армию спасения. Все остальное – постельное белье, одеяла, ковры, полотенца, занавески – прошло через химчистку, а матрасы – через стерилизацию. Дом продается с мебелью или без мебели, как угодно, и сдается на тех же условиях.

Наверху была большая спальня и две поменьше, каждая с ванной. Большая выходила на запад, и при ней был «закатный» балкон, как в нашей квартире на Вудлоун в Чикаго, в сороковом. Внизу имелась и гостиная, и общая комната, что мне представляется очень желательным для любой семьи, где есть дети. Ребятам нужно место, где они могут устраивать кавардак, не беспокоя гостей, которые приходят к маме на чай.

Напротив кухни имелась комната для прислуги, со своей ванной. Кухня была оснащена посудомойкой «Дженерал электрик» и электронной плитой «Рэйтеона», такой же как у меня, – оборудование и там и тут было новое, не в пример самому дому. Мне бросилось в глаза обилие встроенных книжных шкафов – кажется, они появились уже потом, в дополнение к двум маленьким по обе стороны камина в общей комнате. В большинстве домов и таких не было – люди больше не читали книг.

(К концу века следовало бы, скорее, сказать: «люди больше не умели читать». Изучая историю своей родной планеты и своего столетия в разных временных линиях, я узнала, что упадок и разрушение, наступавшие во всех параллелях, объединяла одна общая черта – безграмотность.

В трех временных линиях этому скандальному явлению сопутствовала наркомания, уличная преступность, коррупция и расточительность правительства. В моей временной линии неисчислимые психопатические поветрия перешли в религиозную истерию; в седьмой параллели велись бесконечные войны; три временных линии объединяло крушение семьи и брака, но в каждой линии неизменно присутствовала общая безграмотность, причем – разгадайте-ка загадку – на обучение одного студента затрачивалось больше средств, чем когда-либо ранее. Никогда еще стольким людям не платили так много за то, что они делали так мало. К 1980 году и сами учителя стали полуграмотными.)

В доме были – mirabile visu![132] – две водогрейные колонки: одна – наверху, другая – внизу, для кухни, прачечной и ванной для прислуги. Я открыла кран и с изумлением убедилась, что вода горячая. Джордж сказал:

– Когда ты вчера позвонила, я велел смотрителю подключить все оборудование и проветрить дом. Можете ночевать тут хоть сегодня, если хотите.

– Посмотрим. – Я быстро заглянула в подвал, и мы уехали.

Джордж Стронг угостил нас прекрасным ланчем в «Фиеста патио» на Плазе и по моей просьбе завез к доктору Рамси. Я поговорила с Джимом Рамси наедине и сказала, о чем именно мне желательно узнать, – с ним я, слава богу, могу быть откровенна, он в курсе говардовских проблем.

– Не говори ей, беременна она или нет, – скажи мне. Она крепкий орешек, мне с ней понадобятся козыри. Хочешь узнать ее подлинный возраст?

– Ты забыла, что я его знаю. Но постараюсь, чтобы это не повлияло на мое суждение.

– Джим, ты мое утешение. – Я поцеловала его, вышла и сказала ребятам: – Сидите смирно и ждите. Ему нужно принять нескольких пациентов до вас. Дорогу домой найдете сами.

– Разве ты не подождешь? – удивилась Присцилла. – Я думала, мы поедем по магазинам.

– Нет, мы уже вышли из графика. Может, съездим на Плазу после обеда – «Сирс», кажется, открыт допоздна.

– «Си-и-рс»…

– Ты что-то имеешь против «Сирса»?

– Тетя Мэриэн у «Сирса» никогда не покупает.

– Скажите пожалуйста. Ну, я жду вас дома. Дойдите пешком или сядьте на автобус.

– Минуточку! А ты сказала доктору, чтобы он не ковырялся у меня внутри?

– Наоборот – сказала, если ты будешь пищать или откажешься что-то делать, пусть позвонит мне.

– Я думала, мы поедем за покупками, – надулась Присцилла, – а потом вернемся и решим, который дом брать.

– Это я решу прямо сейчас, пока вы у доктора.

– А у нас что, нет права голоса?

– По-твоему, это надо решать голосованием? Хорошо, проголосуем по правилам Республики Гондур[133]. За каждый доллар, вложенный в дело, заинтересованная сторона получает один голос. Сколько голосов желаете купить?

– По-моему, это низко с твоей стороны.

– Присцилла, в Билле о правах не оговорено, что иждивенцы главы семьи должны выбирать, где семье жить. Не знаю, как там заведено у тети Мэриэн, но у нас такие решения принимаю я. А с другими могу советоваться, а могу и нет. И если советуюсь, то их мнения меня ни к чему не обязывают. Понятно?

Присцилла не ответила, а Дональд спокойно сказал:

– Не порти своего счастья, Девочка Наоборот.

Я села в машину к Джорджу.

– Куда теперь, леди?

– Хочу взглянуть еще раз на тот дом с мебелью.

– Хорошо. – Мы ехали в молчании – с Джорджем Стронгом не обязательно вести светскую беседу. Потом я спросила:

– Ты захватил с собой те два конверта?

– Да. Они тебе нужны? Тогда я лучше припаркуюсь. Они во внутреннем кармане на молнии, довольно долго доставать.

– Нет, я спросила на всякий случай, пока мы не так далеко от твоей конторы.

Подъехав к дому, я поднялась наверх, Джордж – за мной. Я прошла в главную спальню и начала раздеваться. Джордж просветлел:

– Морин, я так надеялся, что у тебя именно это на уме. – Он счастливо вздохнул и начал расстегиваться. – Уже столько времени…