Шрифт:
Закладка:
8
.
Революция Джефферсона 1800 года
Рожденный как реакция на народные эксцессы революции, мир федералистов не выдержал. Федералисты 1790-х годов стояли на пути народной демократии, зарождавшейся в Соединенных Штатах, и поэтому стали еретиками, выступавшими против развивающейся демократической веры. Конечно, они верили в народный суверенитет и республиканское правительство, но они не верили, что простые люди должны играть непосредственную роль в управлении обществом. Они были настолько уверены, что будущее принадлежит им, что общество станет менее эгалитарным и более иерархичным, что относились к народу снисходительно и потеряли с ним связь. "Они пытались, - как заметил Ной Уэбстер, - противостоять силе общественного мнения, вместо того чтобы плыть по течению с целью его исправить. В этом они проявили больше честности, чем адресности".1 Действительно, они были настолько оторваны от развивающихся народных реалий американской жизни, а их монархическая программа настолько противоречила либертарианским импульсам республиканской идеологии Америки, что спровоцировали второе революционное движение, которое грозило разорвать Республику на части.
Только победа республиканцев на выборах в 1800 году положила конец этой угрозе и привела, в глазах многих американцев, к успешному завершению всю революционную авантюру двух с половиной десятилетий. Действительно, "Революция 1800 года", как позже назвал ее лидер республиканцев и третий президент США Томас Джефферсон, "была такой же настоящей революцией в принципах нашего правительства, как и революция 1776 года в его форме".2 Он и его Республиканская партия заняли президентское кресло и обе палаты Конгресса в 1801 году с мировоззрением, которое в корне отличалось от мировоззрения федералистов. Республиканцы не только выступали против традиционных монархий с их раздутыми органами управления, высокими налогами, непомерными долгами и постоянными армиями и за республики с минимально возможным правительством, но и мечтали о мире, отличном от всех когда-либо существовавших, о мире демократических республик, в котором наконец-то будет ликвидировано бедствие войны и воцарится мир между всеми народами. Неудивительно, что избрание Джефферсона помогло убедить отчаявшегося Александра Гамильтона, блестящего лидера федералистов, который, как никто другой, преследовал героические мечты эпохи, "что этот американский мир не предназначен для меня".3
ДЖЕФФЕРСОН олицетворял собой эти революционные преобразования. Его идеи о свободе и демократии оставили такой глубокий след в будущем его страны, что, несмотря на настойчивые попытки очернить его репутацию, до тех пор, пока существуют Соединенные Штаты, он будет оставаться верховным выразителем самых благородных идеалов и самых высоких устремлений нации.
Однако сам Джефферсон был самым маловероятным из популярных радикалов. Он был хорошо связанным и высококультурным южным землевладельцем, которому никогда не приходилось бороться за свое положение в Виргинии. Богатство и досуг, сделавшие возможным его великий вклад в свободу и демократию, обеспечивались трудом сотен рабов. Он был высоким - шесть футов два-три дюйма - и крупным, с рыжеватым веснушчатым цветом лица, яркими ореховыми глазами и волосами цвета меди, которые он обычно носил не распушенными в косу. В отличие от своего соратника по революции Джона Адамса, с которым он и воевал, и дружил на протяжении пятидесяти лет, он был сдержанным, самообладающим и неизлечимо оптимистичным, иногда до степени квиксизма. Хотя он мог быть проницательным и практичным, его чувство будущего иногда искажалось. Например, в 1806 году он считал, что Норфолк, штат Вирджиния, скоро превзойдет Нью-Йорк как великий торговый город и со временем станет "величайшим морским портом в Соединенных Штатах, за исключением, пожалуй, Нового Орлеана".4 Он не любил личных споров и всегда был обаятелен в общении лицом к лицу как с друзьями, так и с врагами. Но на расстоянии он умел ненавидеть, и поэтому многие его противники пришли к выводу, что он двуличен и двусмыслен.
Он был, несомненно, сложным человеком. Самые возвышенные идеи сочетались в нем с проницательной закулисной политикой. Он не жалел себя ни в чем и был навязчивым покупателем, но при этом восхвалял простого фермера, свободного от соблазнов рынка. Он ненавидел навязчивое делание денег, разросшиеся банки и либерально-капиталистический мир, возникший в северных штатах в начале XIX века, но никто в Америке не сделал больше, чтобы этот мир возник. Хотя он вел самые аккуратные и скрупулезные счета своих ежедневных операций, он никогда не суммировал свои прибыли и убытки. Он считал, что государственные долги - это проклятие здорового государства, однако его личные долги постоянно росли, когда он брал и брал в долг, чтобы покрыть свои растущие расходы. Он был утонченным человеком, который не любил ничего лучше, чем свой отдаленный дом на вершине горы в Вирджинии. В итоге этот рабовладельческий аристократ стал самым важным апостолом свободы и демократии в истории Америки.
Незначительная победа Джефферсона на президентских выборах 1800 года подтвердила изменение хода национальных событий. Джефферсон получил семьдесят три голоса выборщиков против шестидесяти пяти у кандидата от федералистов Джона Адамса. В течение нескольких недель даже такая близкая победа была под вопросом. Поскольку в первоначальной Конституции не было указано, что выборщики должны различать голоса за президента и вице-президента, и Джефферсон, и кандидат в вице-президенты от республиканцев Аарон Бурр получили одинаковое количество голосов выборщиков. Из-за такого равенства голосов выборы, согласно Конституции, должны были быть перенесены в Палату представителей, где делегация каждого штата в Конгрессе имела бы один голос. Вновь избранный Конгресс, в котором доминировали республиканцы, должен был быть сформирован только в декабре 1801 года. Внезапно возникла вероятность того, что федералисты в Конгрессе смогут организовать избрание Аарона Берра президентом.
Многие федералисты хотели сделать именно это, в том числе и Джон Маршалл, которого Джон Адамс в последние дни своей администрации назначил главным судьей Соединенных Штатов. Маршалл совсем не знал Берра, но был знаком с Джефферсоном, его двоюродным братом, и у него были "почти непреодолимые возражения" против характера Джефферсона.5 Маршалл опасался того, как лидер республиканцев повлияет на авторитет нации и президентства, на коммерческую и банковскую системы федералистов, а также на американскую внешнюю политику. Федералисты полагали, что Джефферсон - доктринер-демократ, который хочет вернуть страну к чему-то, напоминающему Статьи Конфедерации, и что он находится в кармане Франции и, скорее всего, вступит в войну с Великобританией. Берр не представлял такой угрозы. Некоторые федералисты считали, что с Берром можно договориться. Страна находилась на грани конституционного кризиса.
В начале 1790-х годов Аарон Бурр был одним из самых многообещающих лидеров американской политики. Он был членом Сената Соединенных Штатов от Нью-Йорка, а на выборах 1796 года получил тридцать голосов выборщиков в пользу
