Шрифт:
Закладка:
От таких слов Платона даже бросило в жар, и он поёжился.
— Надо же?! А я так беспечно веду себя у станка!? Мне надо быть аккуратней и предусмотрительней! — срочно решил он.
Но оказалось, что всё предусмотреть было невозможно.
В одном из заказов Платон в заключительной токарной операции подрезал торцы гаек в нужный размер их высоты. А поскольку кулачки его патрона не были расточены для зажима деталей в упор, то для ровного зажима гаек кулачками и на нужную глубину, он использовал плоский узкий резец, вставляя его между кулачками патрона в упор к его плоскости, и уже к нему прижимая гайку и туго закручивая патрон. Соответственно и суппорт станка с держателем резцов он пододвинул в одно, подогнанное по размеру положение, закрепив его ступором. И процесс успешно пошёл. Высота отторцованных гаек соответствовала заданному размеру и его допуску. Поэтому довольный токарь успокоился, задумавшись о своих делах.
И это, как часто бывает со всеми, сыграло с ним злую шутку. Почему-то именно на тринадцатой гайке он, после затягивания патрона, забыл вытащить резец-опору, торчащий между двумя кулачками, уже автоматически включив вращение шпинделя.
И опора-резец, под действием центробежной силы, как пуля вылетел по касательной к вращающемуся патрону, и как назло в направлении горе-токаря, попав сначала ему точно в середину нижней губы, разделив её на две половины. А затем он отрикошетил в оголённую между отворотов халата верхнюю часть груди под самым горлом.
Опешив, Платон, видимо опять на автомате, всё же успел выключить станок и зажать нижнюю губу верхней, препятствуя кровотечению.
— Во дурак я! Как же я забыл его вытащить? Отвлёкся думами о постороннем! Недаром же мои учителя говорили, что у станка надо думать только об этой конкретной работе и о самом станке, а не о прочем, тем более о девках!? Да и встал я неудачно — на самой «линии огня»! Встал бы чуть правее и резец пролетел бы мимо! А ведь он мог полететь и вверх и вниз, и даже в сторону от меня, попав в спину токарю из соседнего ряда!? Хорошо, что за тем станком пока никто не работает! А ведь он мог попасть мне в глаз или в горло?! — ужаснулся Кочет, покрывшись испариной.
— Так повезло мне или нет?! Если всё суммировать, то меня спас мой ангел-хранитель, как не раз говорила и рассказывала мне мама!? И в то же время он сейчас предупредил меня, спасая возможно от более страшного в будущем!? А ведь всё из-за этих думах о бабах! Будь они неладны! Все беды от баб! — опять в конце мысли вспомнил он чью-то сентенцию.
Показав разбитую губу мастеру, Платон пошёл в раздевалку переодеваться и далее в медсанчасть, по пути сплёвывая излишки крови.
И как назло, словно потешаясь над ним, судьба уготовила ему в вестибюле их здания неожиданную встречу с Татьяной Линёвой, входившей с улицы в корпус вместе с Наташей Буяновой.
С досады, что он не сможет воспользоваться этим случаем, Платон судорожно сглотнул кровь и кивком головы и поднятой рукой поздоровался с девушками, чуть разжимая губы и показывая на рассеченную нижнюю губу другой рукой.
— «Травма! Резец попал!» — с трудом сумел он выдавить из себя объяснение, невольно взглянув в расширившиеся от удивления серо-голубые глаза Татьяны, затем смутившись и покраснев, переведя взгляд на настороженно блестящие карие глаза Наташи.
— «Ничего! Губы быстро заживают! Скоро сможешь целоваться!» — вдруг ответила та со смехом, давно приметившая ярко-красные с красивым очертанием губы Платона, окончательно вгоняя того в краску.
— Надо же?! Наташа, какая смелая!? Может, она в меня влюблена? А что же Таня? Как будто ни рыба, ни мясо?! Не ясно! Но ясно одно, что они за мною наблюдают, и меня обсуждают! Значит, я им интересен! А это уже очень хорошо! — по пути в медпункт размышлял Кочет, чувствуя, как за его спиной будто бы «вырастают крылья».
В медпункте дежурная медсестра Раиса Авинова продезинфицировала его рану и наложила заживляющую мазь, пока заклеив ранку пластырем.
— «У тебя ничего страшного! Дома перекисью водорода размочишь пластырь и аккуратно снимешь. А потом промокнёшь другой ваткой с нею же. До свадьбы заживёт! Правда, некоторое время будешь ходить, как зайчик! А целоваться пока нельзя!» — успокоила она юношу, помазав йодом ещё и кровавую ссадину на его коже под рукояткой грудины.
— Что-то странно начался для меня апрель?! И случилось это в первый же рабочий день?! А чтобы это значило? — раздумывал Кочет вечером в понедельник 3 апреля, по случаю травмы отпущенный раньше с работы.
В этот раз первоапрельские шутки пришлись на субботний выходной день, так, что в этот раз друг друга разыгрывали только в семьях или по телефонам.
— Вот бы у Татьяны был бы домашний телефон! Как было бы здорово! Надо это как-то разузнать! — дал себе в тот день новое задание Платон.
И словно для разминки он стал названивать по произвольно набранным номерам, радуя незнакомых абонентов доставкой к ним домой мебели, холодильника или телевизора. Но вскоре такая трата времени ему надоела.
— Наверно это мне такое наказание за издевательства над людьми? — предположил он уже вечером в понедельник.
— Не буду больше так делать никогда! — легко решил он, беря в руки газету «Правда», которую, как член партии, выписывала мать.
Из неё он узнал, что накануне 2 апреля в столицу НДРЙ Аден прибыла специальная миссия ООН для контроля за выполнением резолюции Генеральной ассамблеи ООН от 12 января о Южном Йемене.
В этот же день в воскресенье стартовал очередной чемпионат СССР по футболу.
Вечером Платон провёл с губой все указные ему процедуры, полизал языком шрам и надолго забыл о нём.
Но придя на работу во вторник 4 апреля, он вдруг получил новый шрам, на этот раз моральный.
К нему утром подошла табельщица Наташа Буянова и по-дружески сначала спросила:
— «Ну, как твоя губа?».
— «Спасибо! Действительно быстро заживает! Только вот целоваться всё равно пока будет не с кем!».
— «Ха-ха-ха! Найдёшь с кем! Ты парень видный! Ладно! Платон! Тут такое дело! Тебя от цеха на месяц посылают на стройку! — показала она распоряжение начальника цеха — Так что тебе сегодня в отделе снабжения надо получить спецодежду, и завтра с утра выйти на стройку вот по этому адресу!» — показала она распоряжение, и вручила ему записку с адресами Отдела снабжения, строящегося дома и личными данными прораба.
— «Хе! Зачем мне это? — не взял он записку — Со мной никто не говорил и
