и где ваш Митра был вчера, когда случилась эта беда? Где тот мир, о котором говорила великая мать? Где сама эта мать в конце концов? Зарезана собственным любовником. Спас милостив и прощает вас. Вернитесь в лоно его церкви, потому что лишь он заботится о вас, как о собственных детях. Все мы и есть его дети!

Речь великого магистра длилась около получаса и транслировалась со всех экранов Карабалам-Сити. Народ слушал и каялся. Все, как и было положено. Я смотрел и понимал, что не смогу относиться к Аарону, как прежде. Вчера он показал себя совершенно с другой стороны. Сначала он убил несчастную и сумасшедшую женщину и ее не в чем неповинного ребенка, а потом, не моргнув и глазом, уничтожил целый народ. Народ, который мало того, что хладнокровно наблюдал, когда нас всех уничтожит комета, так еще и лишил любой возможности защититься от нее. Оорто бы точно никого не пожалели. Так уж встал вопрос, что место на этой планете было лишь для одной из наших рас.

Сам Аарон когда-то и учил меня, что нет такого понятия, как зло и добро в чистом виде. Существует лишь желание всеобщей справедливости, которое в один момент может обернуться сумасшествием, и фундаментальная агрессия, которую может породить, к примеру борьба за выживание. Именно это и произошло с великим магистром. Это была его война, как всемастера ордена. Он мог впутать в это весь орден, но он решил взять все на себя, чтобы никто из нас не был замешан в этом массовом убийстве. Он, никому не сказав, пошел и лично прикончил Лану с ее ребенком, а потом вызвался сам нажать на кнопку, чтобы уничтожить флот Оорто. Теперь мы все вместе праздновали победу, но она не может быть общей, ведь вся кровь на руках одного человека. Поступок великого магистра чудовищен, но, как не крути, он позаботился о спокойствии нашей совести. А как бы я поступил на его месте? А как бы поступил каждый из нас?

Что-то начало жечь шею. Я потрогал и обнаружил там небольшую царапину. Скорее всего, Алекс немного задел меня своими зубищами. Укус брата весельчака немного меня научил, лучше перебдеть, чем не добдеть. Я пошел в лазарет.

в качестве жеста доброй воли Митраисты отдали останки Вольфа. От него мало чего осталось, сектанты постарались на славу, мстя за свою мать. Которую он и не убивал, и возможно даже искренни любил. Кровь Вольфа была и на моих руках. Я выставил его из ордена, посоветовав идти к Лане. А он предложил сделать Митраизм главной религией города. Это доставило нам кучу проблем, и возможно вынудило великого магистра пойти на это убийство. Значит, и я был немного замешан.

в тот день Вольф на самом деле был искреннен. Ему некуда было идти. Родители умерли, когда Вольф был совсем маленьким. Он жил на улице с бродягами и промышлял мелкими кражами. Однажды, он перешел дорогу крупным криминальным авторитетам. Вольфа поймали и собирались линчевать в подворотне, но мимо проходил Менге. Он отбил мальчика у бандитов и привел в орден. Естественно, тот был верен ему как собака. Не его вина, что наши пути не сошлись. Однако, я не сжалился, ведь Вольф хотел меня убить.

Останки Вольфа отнесли в храм. Отпевал Фил, видимо великий магистр тоже не решился. Я стоял у самого входа и слушал. С глаза невольно скатилась слеза. Вся процессия монахов двинулась вперед. Повинуясь какому-то наитию, я пошел за ними. Хотя имел ли я на это моральное право. Каждый подходил, прикладывался к останкам и отходил. Я был последним.

— Прости меня! — прошептал я и заплакал. Ко мне подошел Хэм и тихонько отвел за локоть. Старый друг прекрасно понимал, что я сейчас чувствую. Аарон так и не появился.

— Он бы не пощадил тебя, — шепнул Хэм.

— Да ни в этом дело! — отмахнулся я, утирая слезы. Наше дело правое, но кто так решил? Первый Спас? А каким он был человеком при жизни? Кто его помнит? Если только кто-то из великанов. МОСК помнит всех, но МОСК не человек. Он не умеет чувствовать. И своих учеников превращает в такие же бесчувственные машины. Я готов был поклясться, что до обретения своего статуса Аарон был другим. И я был другим. Во что нас превратили? То, что осталось от Вольфа, забрали и отнесли в общую усыпальницу. Говорят, над ним глумились до самого начала трансляции речи великого магистра. А что он чувствовал, когда умирал? Пытался доказать свою невиновность? Или просто молчал.

Я продолжил свой путь в лазарет. Я видел, что целитель вышел раньше остальных. Огромный синий вихрь кружил за окном. Что там еще произошло? Какой-то старый отшельник грел косточки, прислонившись к батарее.

— Такой же был, когда появилась Мала шестьдесят лет назад, — заметил он.

— Опять путешественники во времени? — усмехнулся я. — Не комета, подождут.

Наконец я доплелся до лазарета. Я оказался прав. Алекс таки грызанул меня за шею.

— Вроде не токсично, — заметил целитель.

— Эх, — сказал я. — Я бы тогда сам справился.

— Тебе еще обрабатывать приходить.

— Хорошо.

— Где ты постоянно умудряешься нажить приключений? — спросил он.

— На службе ордену.

Я расправил крылья и вылетел прямо из окна лазарета. В ордене праздновали победу и скорбели по Вольфу, до загадочного временного вихря никому не было дела. А вихрь расправлялся в самом центре города, и тут уже собралось достаточно зевак. Когда я подлетел, вихрь как раз распался, и из него выскочила рыжеволосая девица в красном комбинезоне. В руках она держала что-то похожее на ракетницу.

— Где комета? — требовательно спросила девушка.

— Мы сбили ее вчера, — ответил я.

— Как сбили?

Девица беспомощно присела на парапет. Я подошел к ней и тихонько тронул за плечо.

— Я представляю орден Спаса, — сказал я. — Давайте проследуем в нашу резиденцию и там все обсудим. Вы из какого времени кстати?

— Я должна сбить ту комету! — упрямо мотнула головой деваха. Мне пришлось применить легкое воздействие на сознание, чтобы убедить ее пойти со мной.

Оказалось, что девушку звали Алисой. Она прибыла к нам из двадцать третьего века от падения той самой кометы, которую она намеревалась сбить. То есть я был старше ее на 2300 лет.

— И чем вас так напрягла наша комета? — поинтересовался я.

— Она устраивает временные аномалии, — ответила девушка.

— Понимаю, — сказал я. — Был у нас тут такой метеорит, который летал каждые восемьдесят лет и заносил гостей из прошлого. Один из них работает в нашем архиве. Только я