Товарность зерновых, с конца 1920-х по конец 1930-х гг., выросла в 2,7 раза, с ~15 % до ~40 %[1740] (Гр. 17), что выводило норму потребления стремительно растущих городов на уровень 1913 года: при сопоставимой численности населения, в 1913 г. доля городского населения составляла 17,5 % населения страны, а товарность хлебов (без экспорта) ~ 22 %, в 1940 г. доля городского населения составляла ~ 30 %, а товарность (без экспорта) ~ 40 %. Именно благодаря достижению минимальной нормы товарности с 1 января 1935 г. в городах были отменены карточки на хлеб.

Гр. 17. Валовый сбор зерновых, в границах СССР 1925 г., млн. т.и товарный хлеб, в % от валового сбора[1741]

Достижение подобных результатов в рыночных условиях потребовало бы огромных капиталовложений, но в 1930-е годы взять их было просто неоткуда. Задача была решена при помощи сочетания индустриализации с коллективизацией, когда фактически происходил прямой товарообмен между городом и деревней: в ответ на хлеб в деревню поставлялись трактора и другие материально-технические ресурсы.

Под этот тип товарообмена, сочетавшего как рыночные, так и плановые механизмы, с подачи Сталина, была подведена соответствующая теоретическая база в виде «закона стоимости при социализме». На практике он сводился к тому, что доля потребительских товаров сводилась к минимуму в пользу наращивания инвестиционных. Колхозы сыграли в этом ключевую роль, поскольку только на их базе можно было осуществить изъятие из деревни не только прибавочного, но и зачастую необходимого продукта.

Колхозников выручали личные подсобные хозяйства, доля которых, в валовой продукции сельского хозяйства, за 1932–1937 гг. выросла с 14,4 до 21,5 %[1742]. В 1938 г. на них приходилась почти половина крупного рогатого скота, овец и свиней, всего сельскохозяйственного сектора страны[1743].

* * * * *

Создание колхозов разрешало еще одну задачу, актуальность которой подчеркивал один апостолов либерализма Ф. Хайек: «Мы сможем избежать угрожающей нам печальной участи только при условии быстрого экономического роста, способного вывести нас к новым успехам… При этом главным условием развития является готовность приспособиться к происходящим в мире переменам, невзирая ни на какие привычные жизненные стандарты отдельных социальных групп, склонных противиться изменениям, и, принимая в расчет только необходимость использовать трудовые ресурсы там, где они нужнее всего для роста национального богатства…»[1744].

«Производительность — наивысший критерий экономического успеха. Ее степень определяет средний уровень жизни общества…, — поясняют ведущие американские экономисты практики А. Гринспен и А. Вулдридж, — Наиболее распространенная ее мера — производительность труда, которая определяется выработкой, за единицу рабочего времени»[1745].

И в этом идеи капитализма ничем не отличались от тех, на которых основывались классики социализма: «Производительность труда, — указывал Ленин, — это, в последнем счете, самое важное, самое главное для победы нового общественного строя»[1746]. «Сила и устойчивость режимов определяются, — подтверждал Троцкий, — в последнем счете относительной производительностью труда»[1747]. Эту задачу разрешала коллективизация, создававшая условия для перемещения избыточной рабочей силы в индустриальные центры.

Эти условия создавались, прежде всего, за счет повышения производительности труда в самом сельском хозяйстве: согласно расчетам С. Струмилина, затраты живого труда на производство 1 ц. зерна, составлявшие в 1926 г. в единоличных крестьянских хозяйствах 4,4 рабочих дня, снизились в колхозах к концу 1930-х гг. до ~ 2,5 дней, т. е. рост производительности труда составил 1,8 раза[1748]. Эти выводы подтверждают Л. Гордон и Э. Клопов, по данным которых на одного работающего в сельском хозяйстве в 1928–1929 гг. приходилось 1,4 т. зерна, а в 1938–1940 гг. — 2,6 т., таким образом, производительность труда в аграрной сфере за 10 лет выросла ~ 1,8 раза[1749]. Эти выводы подтверждает и доля занятых в сельском хозяйстве, которая за 12 лет сократилась почти в 1,7 раза: с 80 % всего работающего населения в 1928 г. до 56 % в 1937 г., 54 % в 1940 г. и 48 %[1750].

Аграрная революция, связанная с широким внедрением механизации в сельское хозяйство и расширением зернопроизводящих регионов мира, затронула не только Россию. Например, с 1909 по 1929 гг. фермерское население США уменьшилось на 15 %, несмотря на то, что население всей страны увеличилось за это время на 30 %. Комментируя этот факт «Уолл стрит джорнал» указывал, что беспокоиться нечего, ибо промышленность поглотит освобождающуюся рабочую силу[1751]. Во время Великой Депрессии, только с 1929 по 1935 гг., в США принудительной распродаже подверглось около 1,5 млн. или 25 % всех фермерских хозяйств. Сначала, описывал этот процесс Л. Теркел, у фермеров за долги забирали ферму, затем скот, сельскохозяйственную технику и в конце предметы домашнего обихода…[1752].

Что делать, «время мелкого фермерства проходит и единственным выходом из положения, — указывали капитаны американского бизнеса, — является… объединение управления крупной фермой в руках одного опытного администратора на научных основах. Эти фермеры… являются единственными, которые действительно зарабатывают деньги в такие времена…»[1753].

Аграрное перенаселение все с большей силой давило и на Германию, и «даже при самых смелых мерах по «уплотнению» германских земель, — отмечает А. Туз, — их не хватило бы для того», чтобы обеспечить растущему сельскому населению, «уровень жизни, более‐менее сопоставимый с тем, который наблюдался в городах»[1754]. Для спасения от разорения фермерской основы сельского хозяйства Германии, законом о «сословном наследовании» (октябрь 1933 г.), был создан слой привилегированных крестьян, у которых земля переходила к единственному наследнику, ее нельзя было ни разделить, ни заложить в банке. Средний размер этих «наследственных дворов» (~75 % их количества) составлял 10–75 Га., общее число 700 тыс. ~ 20 % общего количества хозяйств, они занимали 37 % всех обрабатываемых земель[1755].

Владельцы этих Erbhöfe были объявлены «штурмовыми отрядами» битвы за хлеб[1756]. С создания осенью 1933 г. «Имперского земельного сословия»: во всех 55 тыс. немецких деревнях ответственность за надзор над повседневной работой нес «местный крестьянский фюрер» (Ortsbauernführer). Они подчинялись 500 «окружным крестьянским фюрерам» (Kreisbauernfuhrer), над которыми, в свою очередь, стояли 19 «земельных крестьянских фюреров» (Landesbauernführer). Начиная от верхушки Рейха и заканчивая окружным уровнем, эта организация была разделена на три функциональных сектора, ответственных: за общую идеологию, за сферу полевых работ и за рыночные вопросы[1757].

Окончательное разрешение земельного вопроса должна была дать внешняя экспансия на Восток: «Немецкий меч, — указывал Гитлер, — должен был бы завоевать землю немецкому плугу и тем обеспечить хлеб насущный немецкой нации»[1758].

* * * * *

Различия в реакции стран на аграрную революцию определялись степенью их продовольственной самодостаточности и наличием возможностей по созданию