седьмое место. В мире ралли он познакомился с такими людьми, как Жан Тодт, молодой француз, который ездил в качестве штурмана с такими известными водителями, как финн Ханну Миккола и Чезаре Фьорио. Последний — весьма влиятельный человек в итальянском автоспорте пригласил Луку в заводскую команду Lancia.

К тому времени, когда Лука Монтедземоло окончил университет, он уже был заметной фигурой в мире гонок. Болельщики отмечали его яркий стиль вождения и безупречные манеры, которые в сочетании с прямым, открытым взглядом и искренней улыбкой привлекали к нему сердца. Лука вступил в контакт с Энцо Феррари благодаря популярной радиопрограмме «Позвоните в Рим: 3131»; оказавшись на радио, Лука был втянут в беседу о будущности «Скудерии Феррари», которую он, вопреки мнению большинства, защищал со всем присущим молодости пылом. Феррари имел привычку писать деловые письма с включенным радио, и рассуждения молодого человека привлекли его внимание. Через три дня Монтедземоло получил по почте бандероль. В ней находилась книга мемуаров Феррари «Мои ужасные радости», надписанная рукой автора. Дарственная надпись гласила: «Луке ди Монтедземоло, который храбр и на словах, и на деле». Получив стипендию от Колумбийского университета, Монтедземоло отправился в Нью-Йорк изучать историю международных отношений. Вернувшись на Рождество 1972 года в Болонью, он позвонил Феррари и попросил его о личной встрече. «Мне нужен такой человек, как вы, — сказал ему Феррари. — Жаль только, что вам скоро уезжать в Америку». Монтедземоло дал ему понять, что может при необходимости бросить учебу, но Феррари потребовал, чтобы он окончил курс. В июне 1973 года двадцатишестилетний Монтедземоло вернулся в Италию и прямо с самолета отправился в Маранелло, где получил должность менеджера «Скудерии Феррари».

Появление молодого менеджера, не имевшего опыта работы с гоночной командой, было встречено на фабрике в Маранелло с известным скептицизмом. Некоторые сразу же его невзлюбили: считали слишком изысканным, улыбчивым и обходительным, не понимая того, что именно эти качества и требовались человеку, занимавшему должность менеджера. Другие считали его ставленником Fiat, а кое-кто утверждал, что он член семейного клана Аньелли. Последнее Монтедземоло категорически отрицал, но со временем всем стало очевидно, что общение с «адвокатом», как в определенных кругах называли Джанни Аньелли, доставляет ему большое удовольствие. Стороннему наблюдателю даже могло показаться, что их официальные отношения грешат излишней, чуть ли не родственной фамильярностью.

Через десять дней после того, как Монтедземоло приехал в Италию, он получил первый опыт общения с командой. Это произошло на гонках в Силверстоуне, где «Скудерия» выглядела более чем бледно. «Я прибыл на место в разгар фарса, — писал он. — Этой проклятой машиной просто невозможно было управлять». После квалификации он позвонил в Маранелло и рассказал боссу о том, что произошло. Феррари велел ему забыть о гонках, погрузить машину на транспортер и немедленно возвращаться домой. Монтедземоло упросил его дать возможность выступить Иксу, ХОТЯ и без того было ясно, что положение дел у «Скудерии» отчаянное и, чтобы как-то его выправить, необходимо предпринять самые энергичные усилия.

Первым делом Монтедземоло вернул в экспериментальный цех Мауро Форгьери и попросил его тщательно исследовать неудачную машину, чтобы выяснить возможность се доработки. Помимо этого, команде было необходимо найти достойного гонщика. Лучшим кандидатом на эту роль, с точки зрения Феррари, являлся молодой англичанин Джеймс Хант, который, управляя машиной, выставленной на гонки лордом Хес-кеттом, творил на трассе подлинные чудеса. Патрон Ханта английский аристократ лорд Хескетт, будучи отличным водителем и страстным поклонником гонок, воплощал в своей незаурядной личности черты гонщиков-любителей 20-х годов, которые подчас превосходили профессионалов. Хескетт прилетел в Маранелло на частном самолете и отправился на обед к Феррари в сопровождении целой оравы своих длинноволосых приятелей и болельщиков. Дело, однако, не выгорело, поскольку Хескетт категорически отказался уступить Ханта Энцо Феррари.

Переговоры со вторым кандидатом Ники Лаудой оказались более удачными. Лауда, худой двадцатишестилетний австриец, запомнился Монтедземоло по Сил-верстоуну своей виртуозной манерой вождения. Там он, стартуя на своем BRM с девятого места стартового поля, ухитрился пробиться на второе место еще до того, как колонна гонщиков подошла к первому повороту. BRM тогда считалась второразрядной командой, и Лау-да выступал в ее составе только для того, чтобы иметь возможность участвовать в гонках Гран При. Он сидел в долгах, достигавших 120 тысяч фунтов, когда ему позвонил Монтедземоло. Клей Регаццони, который тоже ездил за команду BRM, но надеялся на следующий сезон вернуться в Маранелло, отрекомендовал Лауду менеджеру «Скудерии» в самых восторженных выражениях. Энцо Феррари, отметив умение австрийца проявить себя даже в очень сильном окружении, дал Монтедземоло свое согласие на переговоры с австрийцем. Чтобы не привлекать внимания итальянских журналистов, новый менеджер «Скудерии» встретился с Ники в баре неподалеку от аэропорта Хитроу. Набросав проект предварительного соглашения, они расстались с тем, чтобы снова встретиться в Модене, куда Лауда приехал через несколько дней на своем Ford Capri. Лауда и Феррари встретились в старой штаб-квартире «Скудерии» на Виале Тренто-э-Триесте. Они договорились, что Ники сделает на автодроме во Фьорано несколько кругов на 312 ВЗ, а потом сообщит о своих впечатлениях.

На испытательных заездах в качестве переводчика присутствовал Пьеро, которого обучила английскому языку Бренда Вернор. В Маранелло по-прежнему царил культ поклонения боссу. Когда молодой Лауда прямо сказал Старику, что машина никуда не годится, Пьеро, напуганный таким резким заявлением, поторопился вмешаться в разговор. «Вы не можете так говорить!» — прошипел он. Между тем Лауда хотел сообщить Феррари, что машина не в состоянии брать повороты на сколько-нибудь высокой скорости. Феррари же, который терпеть не мог, когда его машины критиковали в открытую, имел обыкновение списывать недостатки техники на ошибки гонщиков. Хорошо об этом зная, Пьеро стал убеждать Лауду поумерить свой пыл и сказать Старику, что, хотя недочеты у машины есть, их не так трудно исправить. Лауда пробормотал нечто невразумительное. Тут к Феррари подлетел Форгьери и заявил, что все недочеты будут устранены в течение недели. «Вот и хорошо, — сказал Старик австрийцу. — Посмотрим, какой результат вы покажете через неделю. Но учтите: если в следующий раз вам не удастся улучшить время на круге по крайней мере на секунду, с Маранелло вам придется распрощаться».

Последующие несколько дней Лауда и Форгьери провели вместе, пытаясь доработать машину. В конце недели австриец снова обкатал ее на автодроме во Фьорано и показал на круге время, которое было близко к тому, что определил Феррари. После этого Ники был принят в команду. Время для этого было самое удачное: Феррари создавал на обломках прежней «Скудерии» новый жизнеспособный коллектив, который мот бы бороться на равных с самым сильным