Она по очереди ходила то в ванную, то в туалет на первом этаже, чтобы бачок успевал заполниться. И вздрагивала всякий раз, когда спускала воду, испытывая приступ паники, потому что казалось, что система не наполняется, трубы забились и все кончено, она проиграла… А потом вода принималась литься снова.

Интересно, вызвали уже полицию? Пожарные наверняка увидели сгоревшую машину и почувствовали запах бензина. Поджог очевиден. Или они сперва должны потушить огонь и обнаружить следы крови на бетонном полу?

Очередная горсть. Очередной приступ паники. Пиппа словно отключилась, позволяя рукам делать всю работу за нее.

Спуститься, подняться, взять горсть, смыть.

В шесть утра она словно встрепенулась, возвращаясь к жизни, и опять задумалась, прибыла ли полиция на место происшествия, ведь пожарные наверняка заподозрили неладное. Очевидно, что на складе дрались и, возможно, кого-то ранили или даже убили. Там валяется молоток — явное орудие преступления. Наверное, уже начали поиски пострадавшего. Вряд ли они займут много времени: мертвеца, завернутого в брезент, должны обнаружить довольно скоро.

Наверное, на место преступления уже вызвали следователей. Может быть, самого инспектора Хокинса, и тот, встревоженный ранним звонком в выходной день, сейчас натягивает темно-зеленую куртку, звонит криминалистам и просит их немедленно выехать.

Спуститься. Смыть. Подняться. Взять.

«Оцепите место преступления! — рявкает Хокинс, и ранний утренний холодок кусает ему щеки. — Где же криминалисты? Не смейте приближаться к телу, пока не сделаем фотографии и слепки с отпечатков обуви!»

Смыть.

Время замерло между шестью и семью часами. Судебно-медицинский эксперт в белом пластиковом костюме уже наверняка приехал на место преступления. Что он сделает в первую очередь? Измерит температуру тела? Пощупает мышцы на предмет окоченения? Надавит большим пальцем на кожу спины, чтобы увидеть, меняет ли та цвет? Теплый, жесткий, бледный; Пиппа повторяла это как мантру.

Теплый. Жесткий. Бледный.

Наверное, сейчас тело осматривают. Делают снимки. Хокинс наблюдает со стороны. Все это происходит совсем рядом, в пятнадцати километрах отсюда, с человеком, который изначально затеял эту порочную игру и взялся решать, останется Пиппа в живых или нет.

Спуститься. Смыть.

Интересно, убитого уже опознали? Инспектор Хокинс был с ним знаком: они приятельствовали и, возможно, даже дружили. Он хорошо знает его в лицо. Когда он сообщит жене Джейсона? Когда позвонит Бекке?

Пальцы Пиппы заскребли по прозрачному пластиковому пакету, лежащему на ковре. Почти все, осталось четыре кусочка. Один, кажется, от бывших легинсов, два — от латексных перчаток и еще один — от толстовки.

Пиппа выпрямилась, вздохнула и нажала кнопку смыва, наблюдая за тем, как самый последний водоворот уносит прочь остатки улик.

Все исчезло.

Будто никогда и не было.

Пиппа разделась и приняла душ. На коже не осталось следов, но она все равно казалась грязной и замаранной. Черную толстовку и легинсы Пиппа бросила в корзину для стирки; на них не должно быть ничего компрометирующего, но все равно лучше постирать при высокой температуре.

Натянула на себя пижаму и завернулась в одеяло, заметно подрагивая.

Глаза закрывать нельзя. Веки неудержимо тянуло вниз, но все равно нельзя, потому что в любую минуту…

Из спальни родителей донеслась трель будильника. Нежное птичье пение показалось до ужаса противным: мать, как всегда, поставила звук на полную громкость. Наверное, так и должен звучать конец света, когда стая безголовых голубей бросается в окно.

7:45, несусветная рань для воскресенья. Однако родители Пиппы пообещали отвезти Джоша в «Леголенд».

Пиппа в «Леголенд» не поедет.

Не может, потому что ее всю ночь рвало и она сидела на унитазе. То так, то эдак желудок сводило судорогой. Поэтому она и спускала сто раз воду. Поэтому и поставила в спальню ведро. Поэтому оно пахнет отбеливателем — она пыталась убрать запах рвоты.

Из коридора донеслись голоса: мать разбудила Джоша, и тот взволнованно заверещал, вспомнив причину. Слышались и другие звуки: вот отчим встал с кровати и шумно вздохнул, потягиваясь.

Вот поскреблись пальцами в дверь Пиппы.

— Открыто, — скрипуче пробурчала Пиппа.

Ей даже не пришлось притворяться. Может, она и впрямь больна? Причем болеет уже давно, задолго до того, как все началось?

Мать заглянула и тут же сморщила нос.

— Как сильно пахнет хлоркой… — в замешательстве сказала она и уставилась на ведро, стоявшее возле кровати. — О нет, дорогая, тебе нездоровится? Джош говорит, всю ночь слышал, как в туалете спускают воду.

— Меня тошнило, — простонала Пиппа. — И не только. Простите, не хотела никого будить. Даже ведро взяла, но от него пахло рвотой, пришлось помыть средством для унитаза.

— Ох, милая моя…

Мать подошла, села на край матраса и прижала тыльную сторону ладони к ее лбу.

Пиппа чуть не расплакалась: до того нормальной показалась ей эта сцена. Мать не знала, что еще чуть-чуть, и она лишилась бы дочери. А может, и лишится вскоре, если план подведет и цифры, которые судмедэксперт сообщит Хокинсу, окажутся не такими, как следует. Пиппа могла упустить что-то из виду, или вскрытие обнаружит новые улики…

— Ты и впрямь горячая. Неужели подхватила ротавирус? — спросила мать.

Голос у нее был таким же мягким, как и руки. Пиппа ужасно радовалась, что жива и может быть рядом с ней.

— Не знаю… Думаю, просто что-то съела.

— А что ты ела?

— Мы ездили в «Макдоналдс», — призналась Пиппа с бледной улыбкой.

Мать в притворном возмущении округлила глаза.

— Скажу Джошу, что мы никуда не едем, — решительно заявила она, оглянувшись на дверь.

— Не надо, — отмахнулась Пиппа. — Езжайте.

— Но ты болеешь! — сказала мать. — Нельзя же тебя бросать.

Пиппа покачала головой.

— Если честно, мне уже лучше. Наверное, все прошло. Просто хочу спать. Правда. Езжайте…