убили…

Блять.

— Ну, ты на это намекаешь, — поспешно говорю я. — Об этом все думают. Что она мертва.

Он смотрит вниз, на мои руки и ноги, хотя я знаю, что в темноте он видит не так хорошо, как я.

— Все твои татуировки исчезли, — говорит он шепотом. — Все.

Я неловко сглатываю, мое сердце начинает бешено колотиться, уровень адреналина повышается.

Что-то ужасное и темное начинает распространяться внутри меня.

— Они мне надоели, — вру я. — Их было легко удалить. Я хочу начать все сначала.

— Для чего?

— Не знаю, я подумала, что меня не будут воспринимать всерьез как куратора музея, — говорю я, вру сквозь зубы, начиная паниковать. Тьма распространяется по мне, превращаясь в форму голода.

Дело в том, что я здесь не единственная, у кого адреналин зашкаливает. У Мэтта тоже, и я чувствую это, чувствую запах его страха, как он выходит из его пор, чувствую его кровь. Этот аромат словно щелкает выключателем внутри меня, пробуждая жажду, которой раньше не было.

О нет.

Мне пора уходить.

Правда, правда пора.

— Ты просто ужасна, — насмехается он надо мной. — Знаешь, Бет сказала, что ты вела себя с ней как последняя стерва, когда вы виделись в последний раз.

Мой рот открывается от шока.

— Чего? — кричу я. — Бет так сказала? Она подошла ко мне, по понятным причинам рассерженная, потому что ты сказал ей, что я поцеловала тебя, хотя это ты сделал!

Он качает головой, отводя взгляд.

— Не придумывай, все было не так.

Я моргаю широко раскрытыми глазами, гнев разливается по моим венам. Я сильно толкаю его, и он падает на землю.

— Ты поцеловал меня, — шиплю я, переступая через него. — Не искажай факты только потому, что твое жалкое маленькое эго крутого айтишника не может справиться с отказом.

— Какого хрена, ты, сука, — выплевывает Мэтт, поднимаясь на ноги. — Не могу поверить, что встречался с тобой, ты сумасшедшая идиотка.

Я даже не удивляюсь. Мэтт, который всегда был таким милым, покладистым и хладнокровным, похоже, исчез. Теперь я начинаю понимать, что это было своего рода притворство, образ приятного парня. Такие чуваки выделываются, чтобы расположить кого-то к себе, сетуя «славные парни удовлетворяют девчонок», хотя у них нихрена не получается по жизни.

— А ты лицемерный ублюдок, — рычу я на него, неконтролируемый гнев захлестывает меня, быстро превращаясь в ненасытный голод. Уже выяснив, что похоть и кровь идут рука об руку, оказывается, то же самое происходит с кровью и яростью.

— Ленор, — слышу я предостерегающий голос Солона на заднем плане.

Но он опоздал.

Я бросаюсь на Мэтта, хватаю его голову рукой и дергаю ее в сторону, вонзая зубы прямо ему в шею.

Он пытается взвизгнуть, но я уже зажимаю ему рот рукой, прерывая его крики, шум заглушается музыкой, доносящейся из клуба. Его кровь свободно течет из шеи в мой рот, и я осушаю его так быстро, как только могу, подпитываемая голодом, местью и…

Внезапно руки Солона обхватывают меня, оттаскивая назад, мои клыки расцепляются, и только тогда я понимаю, что натворила.

И Мэтт тоже это понимает.

Он в ужасе смотрит на меня, прижимая руку к шее, чтобы остановить кровотечение, пошатываясь на ногах. Я выпила немного, он не умрет, но смотрит на меня так, словно хочет умереть. Или хочет, чтобы я умерла.

— Прости, — шепчу я, пытаясь выплюнуть оставшуюся во рту кровь, вкус которой внезапно стал мне неприятен. Это не кровь Солона, она не насыщает. Она принадлежит поверхностному, манипулирующему, простодушному мальчику, с которым у меня с самого начала никогда не было никакой химии.

А соединив химию и кровь — получается совершенно другое.

— Ты психопатка, — говорит Мэтт срывающимся голосом, морщась от боли. — Ты убила Элль, да? Ты сделала то же самое с ней, да?

Я качаю головой, слезы наворачиваются на мои глаза.

— Нет, я не убивала ее, не убивала, я любила ее, клянусь тебе.

— Ленор, — говорит Солон, и в его голосе звучит приказ.

Мы с Мэттом оба смотрим на него. Он никогда еще так не походил на воина — или босса мафии, подбородок высоко поднят, темные глаза устремлены на Мэтта, непоколебимый, как скала.

— Тогда ты убил ее, — говорит Мэтт, указывая на него свободной рукой. — Ты убил ее. Вы оба это сделали, — он смотрит на меня, качая головой. — Кем вы себя возомнили, вампирами? Ты больная дура!

Я в панике оглядываюсь по сторонам, молясь, чтобы поблизости никто не притаился. Здесь пусто, но я знаю, что люди недалеко. Все, что ему нужно сделать, это повысить голос, и если никто в клубе нас не услышит, то вышибала точно заметит.

— Ленор, — снова говорит Солон, и на этот раз в его голосе звучит предупреждение.

Предупреждает меня о том, что мне не понравится.

Он так быстро движется позади Мэтта, который моргает, глядя на то место, где был Солон, гадая, куда он делся.

Но Солон сейчас стоит прямо за Мэттом.

Сильные руки сжимают его голову по обе стороны.

Я открываю рот, чтобы закричать, но Солон слишком быстр.

Он двигает руками с молниеносной скоростью и ломает шею Мэтту с громким хрустом, который наполняет двор.

Крик застревает у меня в горле.

Мертвый Мэтт падает на землю, его глаза смотрят в никуда.

ГЛАВА 24

Такое чувство, что я сплю несколько дней, но когда наконец открываю глаза, я в той же одежде, что и прошлой ночью. В черном платье с красными розами, грудь покрыта засохшей кровью.

Кровью Мэтта.

Закрываю глаза, меня охватывает ужас.

Я напала на него. Я укусила его, выпила его кровь. Подвергла риску себя и Солона. Я потеряла контроль над человечностью, над моралью, над моим путеводным компасом. Я потеряла все, вонзив зубы в его шею, и лишь для того, чтобы утолить жажду и выплеснуть на него свою ярость.

Теперь я понимаю убийства, которые совершают вампиры. Я понимаю, как легко потерять контроль и отдаться во власть. Кажется, что ты бог, думаешь, что тебя невозможно остановить. Думаешь, ты можешь пить кровь и устанавливать правила, потому что ты бессмертна.

Прошлой ночью та тьма, которую я ношу внутри себя, тьма, которая выходила поиграть всего несколько раз, заигрывая с хаосом, полностью проявилась. И превратилась в хаос, жаждущий крови, игнорирующий все во мне.

Я считала себя хорошим человеком.

Но это не так.

Я напала на Мэтта по нескольким причинам, и ни одна из них не была правильной.

А теперь он мертв.

Пропал еще