имели вулканическое происхождение и состояли из полевого шпата. Свое название они получили от древнего египетского города Сиена, где были обнаружены в большом количестве.

Сэр Фрэнсис только хмыкнул в ответ. Он сидел на своей стороне хаудаха, который двигался вверх и вниз как маленькая лодка на высоких волнах. Паспарту эти размеренные движения тоже не нравились и даже вызывали тошноту. Ему совсем не хотелось думать о том, что с ними может случиться, попадись им по дороге подданные раджи. Но если бы такая встреча все же состоялась, то он предпочел бы скорее умереть, чем продолжать эту невыносимую поездку. Затем они в самом деле увидели местных жителей, которые провожали их гневными жестами. Но парс лишь подгонял слона, а индусы не пытались их преследовать.

К восьми вечера они пересекли главную горную цепь Виндхья. На ночлег путешественники остановились в полуразрушенном бунгало. Слон преодолел расстояние в двадцать пять мил в два раза быстрее, чем они могли бы пройти пешком по этой дикой местности. Теперь до Аллахабада оставалось еще двадцать пять миль.

По словам Верна, ночь была холодной, и парс развел костер, чтобы согреться, а ужинали они провизией, которую взяли с собой из Кольби. Это подтверждает и секретный дневник Фогга. Верн пишет, что в шесть часов утра они снова отправились в путь. Но сведения, которые дает Верн о том, что происходило до этого, нельзя назвать точными. Так, согласно Верну, проводник следил за спящим слоном. Сэр Фрэнсис крепко спал. Паспарту беспокойно ворочался, ему снилось тряское путешествие. Фогг же спал так же мирно, как и в своей кровати в доме номер семь на Сэвил-роу.

Но на самом деле все обстояло иначе. Любой, кому впервые после долгого перерыва пришлось целый день проехать на лошади, знает, каким разбитым вы чувствуете себя под конец поездки и как тяжело бывает уснуть. Увеличьте эту заморенность и усталость в три раза и добавьте неизбежные проблемы с пищеварением, связанные с употреблением пищи аборигенов тропических джунглей, и вы получите полное представление об их состоянии. А что касается правды, описанной в другом дневнике, она заключалась в следующем…

9

Ехали они в самом деле быстро, но не без остановок. Трое европейцев довольно часто просили парса остановить слона, после чего убегали в кусты. К концу дня даже у невозмутимого Фогга побледнело лицо. Прежде чем лечь спать, господин и слуга ушли в гущу джунглей, чтобы справить естественные потребности, хотя от слабости едва держались на ногах. Фогг спокойно и даже с сочувствием слушал хрипы, стоны и жалобы Паспарту, пока они не завершили свои дела – по крайней мере, они надеялись, что больше их такие проблемы не потревожат.

– Вы проверяете ваши часы, как я вам настоятельно рекомендовал? – спросил Фогг.

– Ну разумеется…

– И?

– И ничего! Никаких сигналов! Но это даже к лучшему! Если бы сигналы поступили, то можно не сомневаться, что эта свинья раджа…

– Говорите тише, – сказал Фогг. – В таком глухом лесу легко подкрасться незаметно.

– Пардон, сэр, но вполне возможно, что я мог не услышать звук маленького гонга, извещавший о том, что другой…

– Не произносите этого слова.

– …другие… кхм… часы заработали и начали передавать сигналы. Топот слона и скрип хаудаха, я уж не говорю про наши стоны, все это могло заглушить его.

– Сейчас достаточно тихо.

– Только обезьяны кричат и галдят, да еще орут эти птицы. И парс сказал, что сегодня ночью мы можем услышать рев леопардов и тигров.

– В бунгало будет довольно тихо, – сказал Фогг. – Перед сном положите часы рядом с ухом.

– Ну разумеется! Я так и собирался сделать. А если сигнал поступит?

– Вы ответите на него.

– Да чтоб этой свинье пусто было!

– Вы ответите в нашем особом стиле, – продолжил Фогг. – Однако есть только один способ обеспечить передачу сигнала.

– Обеспечить передачу? – переспросил Паспарту. Он и прежде был бледен, но сейчас стал совсем белым, как демон из индийских легендах.

– Не нужно повторять за мной. Когда остальные уснут, вы настроите устройство на передачу.

Глаза Паспарту вылезли из орбит и стали похожими на блюдца.

– Но для чего? Нас ведь сразу унесет. …

– Я не договорил. Вы сделаете это очень быстро. Включите и выключите. Потом подождите. Если в течение десяти минут не будет никаких признаков, что еще одно устройство работает, повторите включение. Всего на полсекунды. И продолжайте так в течение двух часов. После этого в дело вступлю я.

– Какой у вас план? И что мы будем делать, если получим сигнал?

– Я обо всем позаботился, – сказал Фогг. – Если сигнал поступит, прежде чем эти два часа истекут, немедленно разбудите меня.

Паспарту не понравилось, что ему придется бодрствовать, несмотря на усталость. Но вскоре он понял, что не сможет уснуть в любом случае. Его мышцы были как натянутые веревки, которыми он весь день поднимал тяжелые камни; и ему казалось, что его кости все изогнуты, словно кто-то пытался скрутить их в штопор. А нервы напоминали струны арфы, вибрирующие от любого прикосновения, как будто на них играли чьи-то призрачные руки. Внезапный безумный смех птиц или крик какого-то большого животного в глубине чащи – возможно леопарда? – и далекий рев – возможно тигра? – заставляли его подскакивать, словно в этот момент он получал пинок от Фогга. Тихое шуршание и шелест тростниковой крыши тоже не помогали расслабиться. А дурное предчувствие, которое вселили в него неизвестные планы Фогга, постепенно разрасталось в нем, как тесто в духовке.

Паспарту слышал размеренное дыхание англичанина и не понимал, как тому удалось так крепко и быстро уснуть. Сэр Фрэнсис тихо стонал и ворочался каждые несколько минут, очевидно, что сон никак не шел к нему. Что, если бригадный генерал все еще будет бодрствовать, когда поступит сигнал?

Через какое-то время, не в силах больше лежать на месте, француз встал и покинул бунгало. На небе взошла луна, озарившая своим сиянием склон горы. Огромный силуэт слона и маленькое тело их проводника-махаута чернели в тени громадного дерева примерно в двадцати ярдах от него.

Громкий треск заставил Паспарту подскочить на несколько дюймов над землей. Сердце забилось быстрее. Возможно, сквозь кусты к ним тихо крались туги, державшие в руках удавки, чтобы задушить иноземцев и принести их в жертву богине Кали, не пролив при этом крови? Или же к ним приближался дикий слон, затаивший безмерную злобу в своем большом сердце? А может, на них собиралось напасть стадо диких буйволов либо свирепых диких свиней?

Паспарту вздохнул, и его усталое сердце